жителей губернии.
Нахмурившись, Иван Федорович отогнал от себя странные мысли. Что за глупое сравнение? При чем здесь Пушкин с его Русланом и Людмилой?
– Нет, брат, тут дело посерьезней, чем мифические чудовища.
– О чем это ты, касатик? – поинтересовалась бабка.
Иван Федорович поправил съехавший с покатых плеч китель.
– Да это я о своем. Служба, будь она неладна.
– Может все-таки ляжешь? Уж петухи скоро заголосят.
– Скажи, а ты здесь давно живешь? – осененный внезапной мыслью поинтересовался сыщик. Он ведь за все время квартирования с хозяйкой так толком и не поговорил.
– Так, почитай, уж больше полувека, – не задумываясь, ответила старуха.
– Скажи, а почему у вас на реке никто не селится?
– Так запрет на то существует… – тяжело вздохнула бабка.
Сыщик нахмурился:
– Какой такой запрет?
– А простой. – Взгляд старухи стал хитрым, словно она ждала, когда ее постоялец обо всем догадается сам. – Нельзя, и все.
– И кто же издал сей указ, если не секрет? – продолжил сыпать вопросами Иван Федорович.
Старуха покачала головой и отвела взгляд:
– Власть, конечно.
– Какая еще власть? Я осведомлялся в Губернском Жандармском Управлении. Нет никаких запретов на этот счет, – не согласился сыщик.
– Это для вас батюшка генерал-губернатор всем указ, а для нас есть хозяева и посерьезнее.
– Какие, например? А ну отвечай! – потребовал Иван Федорович.
В сердцах он уже отругал себя, что данный разговор состоялся только сейчас, спустя много месяцев его пребывания в поселке Крестов Брод. А разговор, надо заметить, выходил весьма занятный.
– Да не лезь ты в это болото, касатик. Наш лес не любит чужаков. Это, ведь знаешь, как на чердак свой нос сунуть, где старые хозяева свой скарб хранят. Кто знает, что там сыщется, – попыталась вразумить его хозяйка. – Мой тебе совет: не противься судьбе… Письмо-то, оно не зря пришло…
– Что?
Повернув голову, сыщик покосился на лежащий на кровати конверт – сургучовой печатью вверх. Понять откуда пришла депеша несложно. Ох и глазастая, однако, старуха.
– Кто-то узнавал по мою душу? – внезапно догадался Иван Федорович.
Но бабка лишь улыбнулась:
– Окстись! Какие разговоры. Я ведь тебе только добра желаю. Раз увидел пчел, то не надо в улей нос совать…
– Какие еще пчелы? Право слово, что за нелепость?! – слегка напрягся сыщик.
– Уезжай отсюда. Вот о чем я беседу веду! Всем хорошо станет, а тебе – и подавно.
Хозяйка дома резко изменилась в лице. Одутловатые черты приобрели остроту, нос слегка провалился, а глаза стали черными как смоль. Заскрипев зубами, она поскребла пальцами по деревянной столешнице.
– И
