назад купил и… – он первый вошел в открывшуюся дверь, вспыхнул свет, и я остолбенела. – …даже не успел под себя переделать.
– З-заметно – еле проговорила я, разглядывая потолок в холле того же цвета, что и мои волосы.
Приличные разговоры
Едва я прекращала ржать, я поднимала глаза на Вадима, видела его оскорбленное лицо, и снова сгибалась в натурально истерическом хохоте.
– Ты… – после жарких поцелуев вежливое «вы» незаметно растаяло. – Ты меня подбирал под интерьер, что ли?
И только я отсмеялась и вытерла слезы, как посмотрела на пол – золотой плиткой там было выложено стилизованное солнце. На черном фоне. И греческие амфоры по бокам.
Смеяться больше сил не было.
– Прости, прости…
Вадим подозрительно молчал. Обиделся, что ли?
Нет, и вот этот человек что-то там рассказывал про провинциалку и называл собачкой. Ну пусть не он заказывал этот ошеломительный дизайн, но он тут живет полтора года! Полтысячи дней ходить под потолком цвета истерической сирени. Я бы не смогла, у меня психика слабая.
– Закончишь развлекаться тут, заходи в комнату, может, там тоже смешно, – скрипнул Вадим зубами.
– А где тут туалет? – крикнула я вслед.
Он махнул рукой налево, даже не обернувшись. Ой, ну надо же, правда обиделся.
Он знал. Он знал.
Я стояла в туалете и не могла поверить своим глазам.
Ладно, он был огромным, с двойным душем, ванной на львиных лапах, а унитаз с биде не осрамились бы перед баскетбольной сборной.
Но он был выложен золотой и серебряной мозаикой.
Изображающей.
Французские.
Шторы.
Мозаика. Шторы.
То, что на полу там были какие-то изысканные узоры со змеями и рыбами, и светильники извивались, стараясь затмить великолепие ванны на львиных лапах, – уже было неважно.
Я вывалилась оттуда, тихонько похрюкивая, и отправилась наслаждаться дизайном гостиной.
Она оказалась внезапно приличной – диван в форме подковы, длинный стол и барная стойка – все сдержанных, пастельных тонов, как будто здесь за оформление отвечали совсем другие люди.
Вадим стоял у панорамного окна во всю стену, из которого открывался вид на добрую половину Москвы. В черноте ночи перемигивались разноцветные огни: алые и золотые на дорогах, неоновые сине-зелено-лиловые на вывесках, теплые желтые в домах. Их разноцветный ворох отражался в поверхности Москва-реки, обнимающей город сверкающим полукружьем.
Да, человек, купивший квартиру с таким видом, точно мог оценить рукотворное небо.
Но он повернулся с поджатыми губами и недовольной морщинкой между бровей, и я не удержалась:
– Слушай, а тебе не стремно в Версале срать?
Он хищно
