тебе, – сказал он и убежал прочь.
То была горлица. Должно быть, он намеревался ощипать ее, но передумал, решил я. Птица трепетала в моих руках, и я вдруг осознал, что Симо сделал мне приношение, словно бы я был богом.
Я глядел на искрящиеся самоцветы глаз, алый коралл лап, на цветные перышки на спине, на волшебную радугу, переливающуюся на шее. Вспомнились слова матери: мы приносим богам их собственное творение; и еще – те птицы и бычки, которых лепил я из влажной глины… Я поглядел на исполненное божественной красы создание в моей руке. В конце концов, именно Симо показал мне, сколь слаб человек, даже на вершине удачи, перед лицом бессмертных.
Я подумал, не следует ли принести эту птицу в жертву Посейдону, но он не любитель птиц, посему решил вернуть горлицу Аполлону. Воздев руки к небу, я разжал ладони и выпустил ее.
Глава 3
Получив знамение от бога, я более не сомневался в том, что вырасту высоким. И, веря, ждал, пока времена года сменяли друг друга. Я видел, как вырастают отроки за год или два, даже без божьей помощи. «Четыре с половиной локтя, – решил я, – было довольно Гераклу, хватит и мне; однако не буду возражать и против четырех, если того захочет колебатель земли».
Мне исполнилось одиннадцать, и я закончил служить Посейдону, после чего, во время пира в честь царя Терея,[16] выпустил в Великий чертог подросшего кабана с уже прорезавшимися клыками. Гость, куда более молодой, чем мне показалось, с восторгом присоединился к общей охоте, а потом все твердил, что в жизни не бывал на более веселом вечере; дед тем не менее выпорол меня, чтобы я не повторил того же в присутствии верховного царя, правителя Микен.
Достигнув двенадцати, я забрался в кусты с дочерью одного из знатных людей, которой тогда было тринадцать. Дело закончилось ничем – она согнала меня, уверяя, что я делаю ей больно. Я принялся возражать, понаслышке считая, что виновата в неудаче она сама, девица же отвечала: наверняка я делаю это неправильно.
И все же я входил в мужскую пору. В этом отношении я развивался быстрее, чем отроки гораздо старше меня. Однако среди одногодков ниже меня был только один, а Симо, явившийся из святилища с вестью, оказался на целую ладонь выше.
Теперь мой дядя Диокл мог расчесать свою бородку клинышком и намеревался жениться. Он посмеивался над моими драками, когда все прочие были мной недовольны, учил меня мастерству воина и охотника, а еще пытался приучить меня извлекать пользу из своего боевого духа. Но однажды, когда мне было тринадцать, обнаружив меня расстроенным возле палестры, он сказал мне:
– Видишь ли, Тесей, никто не может преуспеть сразу во всем. Для одних дел нужен легкий муж, для других – тяжелый. Почему ты не хочешь принять себя таким, как есть? Ты и так достаточно преуспел. Ты лучше всех прыгаешь в длину и в высоту, почти всегда побеждаешь в беге; что касается езды, ты устоишь на любом ухабе; ты лучше Дексия, а он лучше всех остальных. Я знаю, Малей метает дальше тебя, но часто ли он попадает в цель? Если так пойдет и дальше,
