он, – в мои-то годы пора бы уже головой работать, а не руками. За сорок перевалило. Хотя сейчас головой тоже много не заработаешь. Особенно в таком месте, как наше. Это в столицах сподручнее головой-то. Там другая жизнь… Вот, не поверишь, Андрей, сколько лет живу, столько и завидую столичному люду. Особенно тем, кто руками-то не работает. Потому что грамотные люди в большом городе всегда при деньгах. Э-х-х-х, черт возьми! Ты не живал, небось, в Москве-то?
– Не приходилось, – ответил я.
– А у меня вот было однажды после севера. После того, когда я выбрался из Воркуты… Я там, в Москве-то, все деньги прокутил, которые в шахте заработал. И не жалею. Зато настоящей жизни попробовал, франтом походил. Сейчас есть что вспомнить. Ведь нынешняя-то жизнь – это сплошное фуфло.
Выслушав это признание, я понял, что и моя жизнь, наверное, тоже фуфло. Только мне она почему-то нравится, и менять её я не собираюсь. Правда, иногда вдруг опомнюсь и подумаю с тоской: неужели это всё никогда не кончится – счастье моё в трудах и заботах? Но остыну малость, отдохну, погляжу вокруг влюблёнными глазами и задам себе вопрос: а что ещё мне нужно? Было бы здоровье – всё остальное приложится. Вероятно, редкий человек в России знает, что он такое на самом деле. Как ему жить положено, чем заниматься? Вот и я тоже ничего толком не знаю. Душа к чему-то высокому стремиться, а тело заковано в жесткие рамки привычных обязанностей и забот. Должно быть из-за этого мне всё время приходится преодолевать себя. Ведь не знаешь порой, что для тебя важнее – тело, уставшее от каждодневных трудов, или душа, порой парящая в небе?
Странно, конечно, всё это. Но почему-то и такую жизнь я всё равно люблю, чего уж там. Ксюшу свою люблю, мать люблю, детей своих несмышлёных, реку в кружеве цветущей черёмухи, череду тополей за рекой. Всё живое люблю, всё красивое. Хотя, может быть, все это происходит от примитивного ощущения силы в моем молодом теле. У меня большая косматая голова на мощной и загорелой шее, густая, но аккуратная борода, длинные жилистые руки. Когда я пробую петь что-нибудь в пьяном виде – женщины начинают испуганно озираться, дети принимаются плакать, собаки – выть. И правой рукой я всех знакомых парней перетягиваю в два счета, только забыл, как эта борьба по-научному называется. В общем, мелкий народ в нашем селе смотрит на меня с уважением, старики – с завистью, а молодые женщины – с лукавым любопытством. Если день или два я просижу без дела, то внутренняя энергия начинает меня переполнять. Жадными глазами я провожаю всякую молодую женщину, соблазнившую меня игрой крупных ягодиц под яркой шелковой юбкой. Я гляжу на эту юную женщину и испытываю странное телесное томление, мысленно представляя, как она может выглядеть обнаженной.
Я знаю, что в Красновятске нет человека, который был бы сильнее меня физически. Но в душе… В душе я почему-то боязлив и подавлен, я излишне прост и стеснителен. Я не отёсан. Мне стыдно выставлять себя напоказ. Я остро ощущаю гнет странной
