рассказала мне, что в книгах гораздо больше, чем в фильмах… Я долго копил на книжку, она казалась мне такой большой и интересной, что я не обратил внимания на то, что до этого не хотел глазами буквы со страниц собирать. А после того, как купил и начал читать, для меня открылся целый мир. Представляешь? – с блеском в глазах говорил Саша, не глядя на собеседника. Когда реакции не последовало, он повернул голову в сторону и заметил, как расстроен Сёма.
– Ты не любишь «Гарри Поттера»? – озадаченно добавил Саша, – Знаешь, я тоже не любил фантастические фильмы, они мне казались слишком…
– Нет, – резко ответил Сёма.
– Я тебя чем-то обидел? – поднял брови Саша, – Если хочешь, можем поговорить о чем-нибудь другом. Хочешь, как дойдем, вынесу тебе свою коллекцию монет? Я её долго собирал.
– Нет. Мне нет дела до твоих монет, – злобно ответил Сёма и нахохлился.
– Тогда что случилось? – искреннее непонимание в глазах Саши и его неясное беспокойство слегка остудило гнев собеседника. Всё-таки, Саша обиделся не на него, хоть и сдержать свой негатив в моменте ему показалось невозможным.
– Читать меня заставлял папа. Теперь его нет. Ты доволен?
– Чему доволен? – широко раскрыв зелёные глаза и сдвинув брови, сказал Саша, – Мне очень жаль.
Сёма лишь закатил глаза.
– Всем вам «жаль», все вы «сопереживаете», – фыркнул мальчик, – Оставь свою жалость себе.
Саша отвел взгляд и поправил очки. Может быть, он и выбрал неправильные слова, но это было одним из немногих поддерживающих выражений, которые смогли быстро всплыть в его голове. Конечно, взрослый человек давно бы оскорбился из-за того, что его слова необоснованно были восприняты, как ложь, но у детей, по всей видимости, иные правила.
Поведение Семёна безусловно можно было оправдать и с точки зрения взрослого человека, даже не беря во внимание то, что мальчишке едва исполнилось двенадцать лет. Он просто был ребенком, которому нужна родительская фигура. Таким же, как все остальные. Всем детям нужен папа и нужна мама. После смерти отца Сёме стало плевать, отпускал ли отец его гулять дальше своего двора, заставлял ли его ходить в школу, контролировал ли питание и следил ли за тем, с кем он общается. Разумеется, обида на все это – норма для детей, но после смерти папы Сёма перестал считать себя ребенком. Его угрюмое, иногда неприветливое и хамское поведение можно было списать на неоценимую потерю, которую мальчик успел пережить. В силу горя он начал крайне сильно идеализировать отца, испытывать тревогу, беспокойство и чувство вины за то, что «вел себя неправильно», хотя и то, что он таковым считал, было абсолютно нормальным. Дело в том, что ребёнок рядом с родителями чувствует себя их неотделимой частью. С ними можно не следить за своим поведением, не фильтровать информацию о своей жизни. Быть настоящим. Всё это говорит о слепом доверии, о том, что ребенок в семье принят и понят. Ему совсем не обязательно
