или заметить тревожность.
Это событие было самым захватывающим за весь вечер.
Мужчина рядом склоняется еще на пару дюймов ближе, дыхание скользит по щеке, он уже откровенно пялится на мою грудь.
Я поднимаю руку, пытаясь сжать края выреза, сделать его меньше. Именно, Райли. Именно от этого предостерегал тебя Бойд.
От мужчины пахнет дрянной выпивкой и попкорном. Меня одолевает плохое предчувствие, хотя причину я не понимаю.
Так бывает всегда, когда рядом кто-то незнакомый: я холодею от тревоги, железной хваткой сжимающей горло. Я не могу избавиться от этого чувства, как и понять полностью, в чем его причина.
Конечно, это связано с нападением два года назад, меня до сих пор мучает, что я ничего о нем не помню.
Но все же многое изменилось.
Некогда я прибывала в блаженном неведении о том, как жизнь может сломать человека.
Теперь же осознание этого засело внутри тяжелым булыжником и дает о себе знать всякий раз, когда телу грозит опасность. Воспоминания мои туманны, и сконцентрироваться на них не удается настолько, чтобы мозг успел обработать случившееся в прошлом.
Я не знаю, чего я боюсь. Просто я такая, это надо принять.
– Очень уж они долго в дамской комнате, – произносит мужчина, растягивая слова, ладонь скользит по барной стойке и останавливается в нескольких миллиметров от моей. – Может, они уже ушли с кем-то домой?
Я морщусь, несмотря на все старания сохранить равнодушие.
– Они не уйдут не предупредив.
Он ухмыляется, его пальцы зависают в воздухе опасно близко к моей руке, лежащей на груди.
Он склоняется еще ближе, и я чувствую, как другая рука ложится на стул так, что касается моей задницы.
– У них могли забрать билет. Покупатели не всегда дают своим лотам время попрощаться. Особенно если они… взволнованы сверх меры.
Я поворачиваюсь к нему и хмурюсь.
– Что ты имеешь в виду?
От его низкого смеха вибрирует воздух над моей головой, когда он прижимается губами к макушке. Потом вздыхает, отчего я тревожусь настолько сильно, что даже кости начинают болеть. Его рука соскальзывает и тянется к моей, той, что все еще сжимает вырез платья, а потом к звуковому устройству, которое дал мне при входе швейцар.
– Не притворяйся скромницей, – хрипит он, и я сглатываю подступившую к горлу желчь. – Ты ведь точно знала, на что подписываешься.
– Я ни на что не подписывалась.
Мужчина кривит рот.
– Каждый человек на подобных мероприятиях подписывается на что-то. Соглашаясь участвовать, ты сразу попадаешь в список. Теоретически можно отказаться, но только до того, как войдешь в зал. Тебе никто этого не объяснил?
Живой аукцион означает, что лотом являюсь я. Боже, я не думала, что Аврора говорит серьезно. Такое вообще законно?
Я качаю головой:
– Мне нужно все прояснить,
