около тёплых стен, поутру изнемогла, осерчала, в чащу уползла. Не скоро теперь торный путь ляжет до Микешихи. Микешиха – нищая, Богом забытая, не чарующий красотами Кавказ. Случись на Кавказе оползень: гудит ООН, дрожит Страсбург, а на Микешиху оборвались провода, – кто да когда натянет их?
Вчерась у Васильевича «заседал актив» – пособирались мужики из обеих деревень, думу думали. Васильевич тридцать один год при всяких должностях оттрубил, чиновник всеядный, ему ли не знать старые законы и новые уложения?
«Говорит бывший колхозный бригадир Щукин. Он сказал, что надо беречь флору и фауну. Ставит задачу: препятствовать ходу районного охотоведа, ибо районный охотовед есть главный и самый злой браконьер. Он истребил всю живность в лесах, нынче возит негров из Америки к нам на охоту», – будь это партийное собрание, в протоколе записали бы так. Щукин разложил на коленях записную книжку, весь в напоре, глаза как впиваются в мужиков.
– Мы в Огоедове заставой стоим, не пустим рыжего. Предлагаю и вам обойти станки, где преж лоси зимами стояли, особенно выгонить их с Чолпана, – на ладони. Прошлые годы сколько рыжий с вертолёта с губернатором Колькой ухлопали?.. Которые мужики порезвее, те пускай от Статей идут, в большой лес гонят. В лесу рыжему не взять, они привыкли с «Буранов» хлопать…
Щукин листает записную книжку весь как дышит свежестью. Соскучился народ по настоящей охоте, а глядя на бригадира, будто откинулись годами лет на тридцать. Потом сверху погоняла нет, дело-то добровольное!
– Так! – с силой хлопает себя по коленке крепыш Коля Ванин – Николай Иванович по паспорту, прокалённый ветром и стужей, где Коля Ванин, там смех и шутки. – Правильно! Правильно, Щукин, мыслишь! То дожили, в петли полезли. Всё Надя Спицына на памяти, будто кто подтолкнул меня: привороти к купальне, ягоды черемуховые страсть вкусные. Снимаю её с черёмухи, захолодела чуток, защемило сердце и не отпускает. «Надя ты, Надя… Я же тебе маленькой сопли утирал». Нельзя, мужики, без дела, нельзя. Васильевич, по твоим соображениям трутень – полезная тварь для природы или нет?
– Всё, опять тормоза отказали, – каким-то жалобным голосом говорит Щукин. – Доклад окончен.
Смеются мужики, повинуясь безотчётному воспоминанию только что пережитого момента, восклицают:
– Помнишь, на второй этаж как мешки носили, тормоза какие-то!..
– По деревне, бывало…
– Васильевич, раскинь мозгой, – не унимается Коля Ванин, – на который хрен мы тя два раза в сельсовет протянули, а? Гля, молчит… У тя, Васильевич, от природы все данные в начальстве прозябать. Рожа вроде непропечённого пирога, по-литературному – загадочная, вроде как нынешние уровни и структуры гнут не в ту сторону, ты молча противишься, цитатку из Ленина отыщешь – и, хоп! Или походка: журавель на болоте. Рост – под матицу, вот голос малость фальшивит… Я к тому, что два раза тя в сельсовет избрали, наказ давали: дорогу! Дорогу, казённая твоя душа! А ты что делал в этом дупле?
