не был проведен электрический свет и вечерами можно было наблюдать, как в окне флигеля мелькала темная фигура длинного старика, расхаживающего туда-сюда в полумраке крохотной комнаты, освещаемой одинокой восковой свечой. Вся грязная домашняя работа доставалась Гарму. Свои обязанности он выполнял, не дожидаясь приказаний. Никто с ним не заговаривал, кроме малютки Дороти. Все сторонились его, и день ото дня он мерк, превращаясь в тень, бесшумно передвигающуюся по дому.
В продолжение ужина Гаргамеля не приглашали за стол. Он простоял почти весь вечер подле Хелены, по левую сторону от нее, молча подливая вина в ее бокал, когда тот опустошался. Впрочем, опустошался он довольно часто.
В тот вечер я также впервые узнал о пристрастии Хелены к красному вину. Чем больше она пила, тем прелестнее становилась. На щеке вспыхивал румянец, а глаза сверкали как кошачьи. Лицо приобретало забвенное, детское, почти младенческое выражение, а на губах появлялось некое подобие улыбки. Надо заметить, что правый угол ее рта всегда был опущен из-за шрама, поэтому она никогда не улыбалась в полной мере, и только приподнимала подвижный угол рта. От этого ее улыбка казалась несколько мрачной и загадочной.
Я отметил также, что Хелена была гораздо моложе, чем я ожидал, и подумал, что она слишком юна для моего отца. На вид казалось, что эта особа едва прожила четверть века.
– Как стейк, Томми? – спросил Марк.
– Очень вкусно, спасибо! – ответил я с энтузиазмом.
– Люблю, когда дети кушают с аппетитом! – заулыбалась Хелена, глядя на меня.
Я с неприкрытой жадностью уплетал мясо. Мне следовало проявить больше манер и утонченности – отрезать небольшие кусочки, терпеливо и подолгу их разжевывать. Но я никогда прежде не ел такой вкусной еды и к тому же был голоден, поэтому пренебрег всякими приличиями.
Детям была подана курица с картофельным пюре и зеленым горошком, которая близняшкам явно не приходилась по вкусу, что не прошло мимо Хелены незамеченным.
– Хватит ковырять в тарелке! – утратив терпение, повысила голос Хелена, – Либо ешьте, либо отправляйтесь в свою комнату и ложитесь спать голодными.
Близняшки одарили маму холодным взглядом и вышли из-за стола.
– Дорати, солнышко, тебе тоже пора отдыхать, – ласково обратилась Хелена к девочке.
«Солнышко» было подходящим эпитетом для лучезарной малышки.
– Спасибо за ужин, Марк, – пролепетала девочка, на чьей тарелке ничего не осталось. Подойдя к Хелене, Дорати крепко ее обняла.
– Доброй ночи, мамочка, – сказала она, жмурясь и вкладывая в объятия всю силу, что была в ее детских, слабеньких ручках. Ненадолго задумавшись, она добавила, – Мамочка Хелен, можно Гаргамель пойдет со мной? Я почитаю ему сказку.
Любовь, заключенная в этом маленьком сердце была настолько всеобъемлющей, что не упускала
