но недолгим оказалось его руководство. Мечта о консерватории не отпускала его, и через год, в августе 1949 года, решил он съездить в Казанскую консерваторию, чтобы посоветоваться с её ректором, композитором Назибом Гаязовичем Жигановым, сможет ли он стать композитором. И стоит ли ему вообще мечтать о поступлении в консерваторию. Может, нет у него данных для этого? Несмотря на успех его песен, Герман так и не мог поверить в свой талант. Нужны были ему доказательства, высказанные уважаемым им человеком.
С собой он взял весь свой творческий багаж: десять песен и музыку к спектаклю «Волшебная борода».
Вступительные экзамены в консерваторию к этому времени уже завершились, курс был набран.
Назиб Гаязович согласился встретиться с начинающим композитором. Прослушал произведения, посмотрел ноты… и положил перед ним лист бумаги: «Пиши заявление о приёме в консерваторию на отделение композиции». И написал на заявлении: «Зачислить и принять экзамены».
Так Герман Афанасьевич, имея за плечами один год обучения в кружке фортепиано и один год учёбы в музыкальном училище, стал студентом консерватории. Первым и, скорее всего, единственным абитуриентом, у которого вступительные экзамены принимали уже после зачисления на учёбу.
Много позже эта ситуация в точности повторится с приёмом Германа Афанасьевича в члены Союза композиторов СССР. Там он тоже все необходимые документы собирал уже после приёма в Союз. Об этом я писала в главе об опере «Наталь».
Сперва Герман радовался, что начинает сбываться его мечта. Но потом всё оказалось не столь радужно, как ему казалось поначалу.
Дело в том, что жена его Людмила как раз в это время закончила учёбу и в сентябре, когда он уехал в Казань на учёбу, вышла на работу, да не куда-нибудь рядом с домом, а распределили её в деревню Лудорвай. Автобусы в то время туда то ли вообще не ходили, то ли ходили не каждый день, но факт остаётся фактом: добиралась туда мама пешком. А это 14 км по прямой, если лететь по воздуху, а по трассе – около шестнадцати.
Естественно, каждый день не набегаешься. И Людмила, оставив новорождённую дочь на попечение сестры и матери, отправилась в деревню, возвращаясь домой только на выходные. И, как я уже писала, даже «мамой» маленькая Таня первый раз назвала Евгению, а не родную мать.
Герман в Казани работу найти не смог, стипендию первокурсникам не платили, и жил он на те деньги, которые посылала ему жена. А зарплата начинающего учителя была маленькой, на руки после всех вычетов она получала всего 720 рублей «старыми» деньгами (позже, в 1961 году, провели деноминацию в десятикратном размере, но люди ещё долго делили деньги на «старые» и «новые». «По-новому» мамина зарплата составляла бы 72 рубля).
Люся высылала ему 300 руб., ещё 300 отдавала семье на содержание Тани и в помощь сидевшей с ребёнком маме, а сама жила на 120 рублей в месяц. Дело дошло до голодных обмороков.
Да и Герман особо
