Стоп! Но ведь даже марксистско-ленинская философия утверждает: «Ничто не возникает из ничего и не исчезает бесследно». Из чего же тогда возникли звезды? Вот эта лавочка, на которой я сижу, была семенем, выросшим в дерево, и семя – от дерева… И еще, и еще миллионы раз… А из чего возникло первое, самое первое на земле семя? И если его органика возникла из неорганики, то почему сейчас этого не происходит. Почему со времени превращения обезьяны в человека – а это миллионы лет по Дарвину – больше ни одна обезьяна не стала человеком? И неорганика сама собой не превращается в органику семени дерева, цветка? Что-то здесь не сходится…
– О чем задумался, детина? – рядом со мной стояла мать.
– Да вот, вышел покурить… Заснул, было, но проснулся от голоса Алины, – соврал я.
– Вы с отцом полуночники! А ведь завтра – на рыбалку. Иди-ка ложись, закрой глаза и представь что-нибудь хорошее. Ромашковую поляну, например. Ты переутомился, вот и заснуть не можешь. А сон – это здоровье! Может быть, тебе валерианочки дать?
Я мотнул головой, еще раз пожелал доброй ночи и быстро поднялся к себе. Юркнул под простыню и мгновенно заснул. Во сне я пилил осины, коловоротил ямы под столбы… Но когда, открыв глаза, увидел подходившего ко мне отца, понял, что выспался. На пруду, после купания, мы таскали мелких ротанов одного за другим, и я попробовал возобновить вчерашний разговор. Но даже мои вчерашние мысли при взгляде на звезды не подействовали на отца. Он либо отшучивался, либо ловко переводил разговор на другую тему. Наконец, он взглянул на часы и сказал:
– О! Уже без десяти девять. Мать заждалась. Сворачиваем удочки.
День прошел в выполнении вчерашних планов матери. Обед был поздним – в пять часов. А после него отец вызвался проводить меня до станции. Я простился с матерью и сестрой. И мы отправились. В пивной на станции, куда мы зашли в ожидании электрички, отец, запив пивом соленую баранку, вдруг сказал:
– Ты прости, что я не поддержал твой разговор на рыбалке. Мне давно самому хочется разобраться во всем этом. Только… не получается. Не сходится… Вот найду кончик клубка – мы обязательно поговорим.
Я смотрел из окна тронувшегося вагона, а он махал мне рукой. В дороге ни о чем и ни о ком не думалось. Разве что об отце. Какой он у меня замечательный! А я – у него?..
…Дома я долго ходил из угла в угол своей комнаты… Внутри меня стучалось в сердце какое-то ожидание чего-то. И вдруг вспомнил, что Силыч говорил мне про какую-то Иисусову молитву. Интересно!.. Я зашел в комнату родителей и стал вынимать из книжного шкафа книги… Ага, вот она, во втором ряду… В моих руках было Святое Евангелие, оставшееся после смерти бабушки, маминой мамы, Наталии Алексеевны. Я завалился на свой топчан и раскрыл книгу.
«1914 год» – удивился я дате издания. Листы были вертикально разделены пополам. Справа буквы были похожи на русские, многие с какими-то закорючками наверху, и большинство слов – непонятно. Слева – можно было прочитать, правда, спотыкаясь на всяких «i», «ѣ», «Ѳ» и некоторых других. Слова читались, но как-то отдаленно, не проникая в меня…
Внутри
