несознательно нагибаясь к ее лицу. Но тут же осекаю себя, выпрямляясь.
– Спокойной ночи, – хриплю от возникшего в горле комка.
Поворачиваюсь, делая шаг по направлению к калитке.
– Не хочешь чаю?
Воздаю хвалу небесам, потому что я только этого и ждал. Это же приглашение на "тот" чай? Я правильно понял? Потому что если сейчас она поставит передо мной чашку чая с вареньем, я всплакну. Разворачиваюсь.
– Чаю? – всматриваюсь в бирюзу ее глаз, замечая раздувающиеся маленькие ноздри на чистом лице.
Русалка слегка кивает головой. Уточнять о каком "чае" идет речь не стану. Не мог я ошибиться в ее намерении подарить мне эту ночь. Тем более, что покрытое загаром лицо загорается смущенной краской.
– От чаю я не откажусь.
Улыбаюсь, кладу руки на ее плечи и так завожу в дом. Она скинула бы их, если бы собиралась накормить меня вареньем.
– Подожди, – шепотом останавливает меня. – Ноги.
Указывает на тазик с водой, стоящий у входа. Ну да, забыл, где нахожусь. Мы босые, и наши ноги в глине. Мою их со скоростью света, потому что мне даже нагибаться больно – так окаменел член. А вот Анюта не торопится. Начинаю злиться, ведь в моей голове уже картина ее голого тела в лунном серебре. Вытираю ноги по ее примеру. Все-таки я в гостях, надо не уронить столичного достоинства, обо мне тут и без этого не идеальное мнение сложилось.
После процедур омовения ног, входим в старые сенки, и дальше в такой же старенький, скрипящий полом, коридор. Придерживаю девушку за плечи, словно боюсь, что она удерет и обломает меня.
– Мам! Внук бабы Марины приехал!
Крик звучит так неожиданно и громко, что я резко сжимаю ее хрупкие плечи и замираю.
– Ты охренела что ли? – злобно шиплю в ее ухо.
Нахера она меня притащила, если у нее тут родители? Издевается? Мстит за подглядывание? Вот маленькая затейница!
Но в погруженном в тишину доме раздается только ее веселый смех, отдающийся вибрацией в паху. Русалка разворачивается и невинно смотрит на меня, затихая.
– Прости, прости, – шепчет она, – я пошутила, – сглатывает, выпучивая глаза, – это у меня нервное. Тут нет никого. Я одна.
– Нихрена не смешно!
Шепчу, как малолетний придурок. Мне блин, двадцать восемь. А я, как школьник, родителей испугался.
– Прости, – Аня судорожно сжимает ладони в замок, – я, когда нервничаю, шучу невпопад. На похоронах бабушки три года назад пошутила над тем, как приятно видеть всю родню, сказала, что неплохо бы так почаще собираться, потому как и вкуснях много, и маленькое черное платье есть повод купить.
Взрываюсь хохотом. Она серьезно это сказала? На похоронах?
– А когда сестра ногу сломала, и ходить не могла, поднос с едой специально оставляла в нескольких метрах от нее, говоря, что она должна тренировать силу воли, если хочет
