отношение к делу?
– И ты у нас не женат, – продолжал Синнер. У тебя нет детей. И семьи – чтобы ты представлял себе, что такое заботы.
– Мне не нужно семьи, чтобы понимать, что вы, двое, – он повернулся и ткнул пальцем в двух других мужчин с цепочками стедгольдеров на шее, – должны оторвать свои задницы с насиженных мест, чтобы помочь Дрейку. Вот ты, Рот, помнишь, как тот саблезуб повадился за твоими свиньями, а? Кто тогда выследил эту тварь? А ты, Отто, – кто нашел по следам твоего младшего, когда тот заблудился в лесу? Дрейк, вот кто. Как можете вы сидеть сложа руки?
Отто, округлый мужчина с приятным лицом и редеющими волосами, опустил глаза и вздохнул.
– Ну не то чтобы я не хотел помочь ему, Олдо. Астелы свидетели, нет. Так ведь и Синнер тоже дело говорит.
Рот, худощавый пожилой мужчина с гривой седых волос и значительно более темной бородой, отхлебнул из кружки и кивнул.
– Отто прав. Дождя пролилось больше, чем за всю осень. Если долину затопит, нам потребуется вся наша сила без остатка – защищать жизни родных. – Он хмуро покосился на Олдо. – И стедгольдер Синнер тоже прав. Ты здесь самый младший, Олдо. Поучился бы выказывать больше почтения старшим.
– Когда они скулят как побитые собаки? Значит, мы так и не сделаем ничего из-за того, что вам может понадобиться ваша сила? – Он повернулся и обрушился на Синнера. – Очень ловко с твоей стороны. Его смерть прервала бы Дознание, и ты сорвался бы с крючка графа Глэнтона.
– Я только об общем благе пекусь, Олдо, – буркнул Синнер и ощерил желтые зубы в ухмылке. – Проси меня о чем хочешь, но жизнь одного человека, пусть даже самого хорошего, не должна ставить под угрозу всех в долине.
– Так ведь не первую же грозу переживаем.
– Но не такую, – буркнул Отто, так и не поднимая глаз. – Эта… не такая, как все. Такой свирепой мы еще не видывали. Да я сам ее боюсь.
– И я тоже, – нахмурившись, кивнул Рот.
Олдо переводил взгляд с одного на другого, бессильно стиснув кулаки.
– Отлично, – произнес он наконец, понизив голос. – И кто из вас хочет сказать Белле, что мы и пальцем не шевельнем, пока ее брат истекает кровью на полу собственного зала?
Никто не произнес ни слова.
Белла смотрела на эту группу, нахмурившись и лихорадочно размышляя. Тем временем Синнер протянул свою кружку Полу – тот наполнил ее и вернул отцу. Майк, явно оправившийся от удушья, сидел с опущенной головой, привалившись спиной к стене; рукой он прикрыл глаза так, словно у него болела голова. Белла вспомнила, как он обошелся с Линялым, и понадеялась, что она болит сильно.
Что-то странное показалось ей в кордгольдерах – в том, как они разместились, как держали себя в разгар грозы. Потребовалась долгая минута, пока до нее дошло. Все трое казались спокойнее остальных, словно буйство астелов за стенами зала их не касалось.
Очень осторожно, совсем чуть-чуть приоткрыла она барьер, защищавший ее от эмоций Синнера и его сыновей.
Никто из них не боялся.
Она
