кислотой. Я лишь улыбался сей драме.
Когда мужчинка бравирует пред девами своим некогда похотливым образом жизни, это выглядит смешно, но, как говорится, надежда, что ему дадут, умрет последней. А пустят его в миг прекрасный с такими танцами еще нескоро. Хочешь очаровать леди, завали ебальник, ты ж не с друзьями пивко тянешь, тут нужны другие подходы.
Орущего сменили еще двое. Ушли туда же. Стало интереснее, куда выведет сей вечер. Не вашего поля динозавры? Откуда планка, дорогие мои девочки? Что полезного вы сделали для общества? А нет, стойте! Отмена клеймения людей за высокомерное презрение масс! Зацепили их все же! Дамы скрылись под амурный хохот в природной растительности со своими рыцарями в «Адидасе». Наверно, ушли на тренинг. Пред папиком предстать неумехой – стыд. Нужен опыт. А где взять? Во-о-о-от! С вытянувшими золотой билет пацанчиками. Там где раз, а там и два. Глядишь, и залетит. И все! Карьера куртизанки под вопросом. Или нет? Эх, гниль людская, зачем ты заражаешь других?
За соседним столом сошлись в беседе глухой со слепым, вернее фитнес-инструктор и рыбак. Каждый из них талдычил о своем. Первый, что заимел во владение трех женщин, рожденных в разные десятилетия – восьмидесятые, девяностые и двухтысячные, и как ему сложно со всеми ими, а второй – про опарышей и поклевку. Объединяло их, конечно же, пиво.
На третьем столике обитали самые молодые представители бетонных коробок, что делали сегодня мне кассу. Они задорно смеялись над всяким непотребством, летящим из их уст, и периодически отправляли послов к владыке бочек, то есть ко мне, за новым провиантом. Пока в их карманах звенит золотишко, жрать они будут, как ни в себя. Слушать их было просто невыносимо, видимо стареешь, Виталий Александрович!
Мда-а-а…задумался о старости…
Когда тех теток за тридцать пять молодежь начала называть «милфами», ты задумаешься, что они уже не мамины подружки, а твои. Да-да. Мне тридцать пять лет, и я до сих пор так ничего и не сделал для хип-хопа в свои годы. Боюсь, что авторы этих строк, коих нельзя называть вслух по ряду определенных причин, стали вообще дедами. Эх, молодость! Как быстро ты проебалась…
Вот если посмотреть в историю? Чего только не успели люди к моим годам. Достоевский уже постигал мрачную Россию на каторге в Сибири, Лермонтов девять лет, как лежал в склепе под Пензой, а Чехов во всю дописывал «Остров Сахалин». Я же все мечтал о том, кем стану, когда вырасту. Ну вот и все, Виталя, ты и вырос! И кем стал? Явно не художником слова, а вечно ноющим о своих болячках стариком. Гастрит, гайморит, протрузии, артроз и плоскостопие – вот лишь короткий список, чем наградила тебя жизнь к тридцати пяти годам. В душе-то ты молод, на все двадцать два, даже, может, восемнадцать, только вот похмелье все тяжелее и тяжелее.
Вообще помнишь, что было до тридцати? Пил все, что горело, жрал, что попало, и трахал все, что давало. Прям рок-звезда. Не меньше. Только те обычно к двадцати семи решают закончить, а ты? А ты все
