надо гранаты!
У Дыбенко снова начался приступ лихорадки, сознание его стало спутанным. Сержант кричал, не понимая, где находится. Он по-прежнему был на поле боя, снова отчаянно сопротивлялся атаке немецких танков.
Хирург блеснул очками в сторону Шубина:
– Это бесполезно, вы просто теряете его время, а значит, и шанс на спасение. Необходимо как можно быстрее убирать источник заражения – часть руки, где воспалилось место ранения. Капитан, ночью после операции он должен прийти в себя. Сможете с ним побеседовать еще раз, если исход вмешательства будет благополучным. Сейчас вы ничем не сможете ему помочь.
– Хорошо, я зайду обязательно, – пообещал разведчик и повернулся к сопровождающему: – Теперь веди в штаб.
Следом за солдатом он вышел из здания госпиталя, у входа цыганенок оглаживал коня. Глеб остановился и подтянул к себе мальчишку за руку:
– Как тебя зовут?
Тот вывернулся в сторону и с независимым видом блеснул черными глазищами из-под спутанных прядей:
– Баро.
– Вот что, Баро, я не буду тебя наказывать за то, что ты меня искусал. А ты мне расскажешь, откуда ты взялся, откуда у тебя этот конь, где ты подобрал раненого.
Мальчик пренебрежительно фыркнул:
– А нечего было на немецком кричать! Откуда мне знать, вдруг вы фрицы или перебежчики? Много таких по лесам шляется. Сразу бы и сказали, что вы советский офицер.
– Давай бери своего скакуна и пошли, – заторопился Глеб. – По дороге расскажешь все по порядку.
Баро вдруг ловко вскарабкался на широкую спину коня и легким касанием руки направил его вперед за сопровождающим постовым:
– Джял![7]
Черный красавец задробил мерным шагом мощных ног. Мальчишка принялся объяснять:
– Коня у фрицев увел. Вот. Я в лесу искал траву коню поесть за укрепрайоном у Оленевки, там вот на этого наткнулся, на раненого. Он в траве лежал, а за ним след из крови. Он еще тогда говорить мог, сказал, что ему в штаб советского фронта нужно. Что важная информация, подкрепление срочно ждут. Мне пришлось украсть коня у фрицев. Как бы я его еще дотащил, он же тяжелый. Ехали, ехали, дорогу я знаю, по лесу, потом через реку. Он сначала говорил, куда ему надо, а потом заговариваться начал. Вот так в лесу оказались, а там вы. Я же не знал. – В голосе мальчика послышалось раскаяние. – Думал, власовцы, еще вы на немецком начали кричать. Я испугался, что попал к дезертирам. Таких много шастает сейчас по лесам. Всех боятся, за кусок хлеба убьют, да и просто так порешат. Со злости. Уж я знаю.
– Молодец, что не испугался. – Разведчик совсем не злился на мальчишку. Даже был восхищен его смелостью и порядочностью, не бросил раненого сержанта, а рискнул и доставил его к своим.
Шубин покосился, изучая грязные лохмотья и спутанные пряди волос, у оборвыша не было на ногах даже обуви, а одежда больше походила на охапку лоскутов. Из-под серо-красных обрывков проглядывала смуглая кожа вся во вспухших багровых полосках от ударов.
Иди! (
