держались впереди. Отаки отставала от меня шагов на сто, а то и больше, а её отец, возможно, был на половину этого расстоянии позади неё. Мой отец и Утреннее Перо продолжали отстреливаться от врага так быстро, как только могли. Как бы я хотел, чтобы у меня было такое оружие! Я чувствовал себя таким беспомощным, сидя верхом на этой медлительной старой лошади; мы оба представляли для врага прекрасную цель, большую и лёгкую. Я ожидал, что каждый её нетвёрдый прыжок будет последним, что следующая пуля, просвистев, попадет мне в спину. Кожа на моей спине продолжала подергиваться; Я был не в силах это остановить, меня подташнивало, я чувствовал слабость во всем теле.
Я услышал, как Отаки внезапно громко вскрикнула, и оглянулся. Лошадь её отца была ранена, она упала, молотя воздух всеми четырьмя ногами, а сам он, по-видимому, не пострадал и бежал за нами. Мы с отцом остановили наших лошадей и повернулись, чтобы защитить его.
– Продолжай! Я вернусь, – крикнул мне отец.
Но Отаки, храбрая девушка, уже остановила своего коня и, спрыгнув с него, стала сбрасывать с седла тяжелый груз мяса, перекинутый через него. Он упал на землю, когда к ним побежал её отец, по пятам за которым следовали самые быстрые бегуны из военного отряда. Он сунул ружьё за пояс, освободив обе руки; потом схватил Отаки, забросил её в седло, вскочил сзади и хлестнул лошадь тяжелым хлыстом из оленьего рога, свисавшим с его правого запястья. В то же время ближайший из преследователей, высокий мужчина могучего телосложения, схватился левой рукой за хвост лошади, отбросил ружье и на бегу правой рукой вытащил нож из ножен, сжал его зубами, а затем обеими руками начал подтягиваться ближе к всаднику, и из-за этого дополнительного веса лошадь двигалась все медленнее и медленнее. Но Утреннее Перо вытащил из-за пояса ружьё и, схватив его за дуло, развернулся и с размаху ударил им противника по голове. Я вправду услышал глухой удар, несмотря на то, что находился очень далеко! И когда он его ударил, тот повалился набок, и я не видел, чтобы он хотя бы дёрнул рукой или ногой!
Освободившись от человека, лошадь побежала быстрее. Мой отец, спешивший на помощь своему товарищу, был уже почти рядом с ним, когда тот сразил врага. Он перезарядил ружьё и теперь, двигаясь позади лошади с двойной ношей, прицелился в ближайшего врага, выстрелил и убил его. Я увидел, как кровь брызнула из середины его груди! Затем мой отец догнал Утреннее Перо и Отаки и стал поочередно хлестать их и свою лошадь, и мы снова начали отрываться от врага – теперь уже гораздо быстрее, потому что наши преследователи почти выдохлись. Они сделали еще несколько выстрелов, но все мимо, и через некоторое время мы выехали за пределы досягаемости их ружей и, развернувшись, направились к лагерю.
Вскоре мой отец крикнул мне остановиться.
– Бросай это мясо, – сказал он, – поторопись домой и приведи сюда воинов. Мы убили двоих, возможно, троих из этого военного отряда, и мы убьем их всех. Скачи быстрее! Мы будем следить за врагом, следовать за ним, куда бы он ни направился. По возвращении
