ужас… а я уж немолод. Позвольте представиться – падре Ривас.
Давид и Сильвия назвали свои имена.
– Вы к нам, наверное, надолго?
– Почему вы так решили?
– Ну, с таким большим чемоданом…
Давид смешливо подмигнул жене, та упрямо смотрела перед собой.
– Нет, просто небольшой отпуск.
– Прекрасно, прекрасно! Вот увидите, вам здесь понравится. Поселок очаровательный. Совсем… первобытный.
Пауза, которую сделал священник, да и сам выбор слова показались Давиду двусмысленными. Словно он хотел сказать «дикий» или «грязный».
– Собственно, «Эдна» – не пансион, – продолжил падре Ривас. – Никаких указателей и вывесок. Поэтому вы его и не нашли. Просто у нас есть вдова, у которой мало денег, зато в избытке пустых комнат в доме, где она живет. Вы с ней сейчас познакомитесь. Очень своеобразная особа.
Помолчали. Еще одно иносказательное словечко, подумал Давид.
– Так, а здесь направо. А вы сами-то откуда?
– Из Вальядолида, – ответил Давид.
Сильвия искоса бросила на него быстрый взгляд.
– Вот мы и приехали. У тех дверей тормозите, – показал падре.
Все выбрались из автомобиля. Предложение подвезти его вместе с тяжелой коробкой до места назначения священник отверг, объяснив, что это близко.
– Спасибо, что подвезли. А в случае чего вдруг возникнет необходимость духовного руководства, да и любые проблемы, включая бытовые… милости прошу ко мне, в дом приходского священника. Может, есть срочная нужда в исповеди?
Давид увидел, что Ривас обращается лично к нему, и ответил:
– Спасибо, падре. Не сейчас. Но, в случае чего, мы к вам придем, не сомневайтесь.
– Вы ведь сами знаете поговорку: «Не бывает чистой совести, бывает плохая память».
Он рассмеялся собственной шутке, взвалил на плечи короб со свечами и двинулся вверх по улочке, последний раз обернувшись к ним с обаятельной улыбкой, которая заставляла забыть о грубости его одежды и обветренном лице.
Дом оказался двухэтажным шестикомнатным особняком. Эдна, маленькая толстушка, быстро спрятавшая при их появлении бутылку анисовой, унаследовала его от родителей. Не прекращая разговора по телефону, она протянула им ключ от комнаты, крича при этом в трубку так зычно, что Сильвия подумала – собственно, зачем ей телефон? Могла бы сэкономить на счете, собеседник и так ее услышит.
В комнате обнаружилось огромное супружеское ложе и ванная на золоченых ножках, которая, мрачно покосившись, стояла в углу, как обломок страшного кораблекрушения, изобличая отсутствие в доме специальных помещений для гигиенических процедур. Маленькая ниша в стене была приспособлена под платяной шкаф, куда поместилась лишь очень небольшая часть одежды Сильвии.
Давид ждал упреков от жены за то, выбрал для отпуска столь убогое местечко. Но делать было нечего – «пансион» в поселке
