но визжать и брыкаться тоже было бесполезно. Пришлось проглотить эту обиду, и вернуться назад к четырем толстякам, приступившим к дележке имущества дяди Теоны.
Я был уже никем в их глазах, просто извинительной посылкой для младшего Сыруна и наследника Йоршира. Живой сувенир. Более того, скоро появились какие-то непонятные слуги и стали обшаривать весь зал, шкаф за шкафом, полку за полкой, пока не нашли, куда я положил связку с ключами от замковой сокровищницы и складов. Видимо, кого-то в темнице сейчас пытали, и выяснили, что связка с ключами у меня. Вот так, вяло и размеренно, четыре бывших вассала накладывали лапу на всё, что еще вчера принадлежало их сюзерену.
– Что будем делать с этим ублюдком, Марселем? – спросил один из толстяков.
– Не вижу смысла сохранять ему жизнь. Свою роль он уже сыграл, а вреность этому подонку не известна. Я не доверюсь отродью, убившему своего господина за жалкую горсть золотых. Чернь, даже поднятая из грязи до капитана гвардии, остается чернью. Вы знаете, что он оприходовал всех служанок принцессы, прежде чем их убить? То же самое он устроил в усадьбе Герцога Вартана. Он необуздан, похотлив и мстителен. Мне доложили о всех его вчерашних выходках. Он пинал ногой голову Герцогини до забора, на который её насадили, как какой-то качан капусты. Он не задумывась перейдет на сторону врага, если ему заплатят больше. Думаю, вопрос его устранения даже не стоит обсуждения.
– Согласен, – подтвердил Ганс Ригберг.
Двое других просто кивнули в знак согласия. Было видно, что Базл и Ганс в этой четверке – главные. Два других просто подпевалы, хотя и сидят с важным видом, но и слова поперек не сказали. Правда, один раз Дастин Виллоу, которого я коротко прозвал по гербу «лук», всё же проявился. Открыл свои садистские наклонности:
– Никто не будет против, если я заберу себе Лидию, дочь герцога? Мой человек сказал, что Марсель не успел её обесчестить. Хочу немного позабавиться, – слегка помявшись из-за моего присутствия, сказал он.
– Только сделайте так, чтобы об этом никто не узнал, – сказал Ганс.
– Разумеется, уважаемые члены собрания, я не стану перевозить её в свой замок открыто.
Вот и всё, одной фразой решили мою судьбу, двумя – Марселя и еще одной графини Лидии де Ардор. Для этих, не могу назвать их людьми, упырей, чужие страдания даже не повод для внимания. Что с жертвой передела власти будет делать «Лук» и без объяснений понятно. Для всех она уже мертва, а скоро действительно станет мертва, когда эта тварь с ней наиграется. Так посмотреть, а с Теоной они еще по доброму обошлись. Что такое лишиться семьи, замка, всех земель, титула и языка, став немой игрушкой графа Сируна Второго, по сравнению со смертью в страшных мучениях, которые ждали Лидию? Это был сарказм. Во мне распалялась нешуточная ненависть к этим свиньям, нет, волкам в свиньих шкурах. Это людоеды, опьяненные своей безнаказанностью. Тайный преступный картель, который, судя по их коротким фразам подкупил Марселя, чтобы разделаться с отцом Теоны в летнем замке. От них я бежал из замка, но надо было довести дело до конца, хотя
