меняется, ясное дело. Никто не говорил об этом, но это постоянно присутствовало в доме, как и шорохи грызунов под досками пола. На верхнем этаже дома сахибы по-прежнему играли ночи напролет в бридж, устраивали бесконечные коктейль-вечеринки; а на цокольном этаже слуги еле сводили концы с концами.
Арун, индиец из высокой касты, с которым Джек играл в поло, недавно вернулся из Кембриджского университета, где изучал юриспруденцию.
– Знаешь, что мне больше всего нравилось в Тринити-колледже? – дразнил он Джека, лениво и небрежно, по-лондонски растягивая слова. – То, что один из вас, белый человек, чистил мои башмаки и оставлял их возле моей двери.
За неделю до этого в Джека – он шел домой из клуба, одетый в теннисную фланель, – плюнули на улице. Он остановился в полнейшем изумлении, с чужой слюной на плече, не зная, то ли игнорировать этот плевок, то ли ответить на него крепким ударом.
Ужинал он в одиночестве в столовой, бедноватой, с разрозненными стульями и тусклыми свечами, изрыгавшими парафиновую копоть. Это тоже предстояло исправить.
Динеш подал ему простое кеджери[10]. Обычно Джек с удовольствием ел это блюдо, но сегодня слишком нервничал, и ему ничего не лезло в глотку, так что он лишь поковырялся в нем вилкой и отставил.
Выпил стакан пива, размышляя о том, как противоречив человек. Полгода назад, когда он впервые увидел Розу, его удручала пустота в жизни, вполне устраивавшая его прежде; ему хотелось, чтобы рядом был кто-то, с кем можно было бы говорить не о политике, поло, кутежах и о том, как однообразно кормят в офицерской столовой и клубе. Но теперь демон, сидевший в его голове, нашептывал ему о прелестях холостяцкой жизни – не надо ни перед кем отчитываться, когда ты возвращаешься домой из клуба, можешь работать до полуночи в жару, как недавно во время крестьянского восстания «Акали» (Бессмертные) в Пенджабе. Ему была невыносима мысль о том, что полковник, не поощрявший женитьбу своих молодых офицеров, может отстранить его от активных боевых действий.
Потом он прогнал из головы все эти размышления, спрятал лицо в ладонях и тяжело, прерывисто вздохнул. Почему бы не быть честным, хотя бы перед самим собой? Сегодня все его мысли были о Суните, милой Суните, которая даже не подозревала о грядущих переменах и совершенно их не заслуживала.
– Господин, через десять минут приедет тонга. Вы желаете пудинг? Творожный, с мускатным орехом и сливками.
– Нет, Динеш, спасибо. Кеджери очень вкусное. – Динеш забрал тарелку. – Просто я не голоден.
Джек вышел на веранду и закурил сигарету. Ночь была жаркая и влажная, необычно жаркая для этого времени года в Пуне – стеклянный термометр, привязанный к перилам веранды, показывал восемьдесят градусов[11].
Сетчатая дверь закрылась с привычным скрипом; старая дворняга, безуспешно ждавшая возле кухни какой-нибудь подачки, поплелась в лиловую тень. Во флигеле для прислуги послышался
Кеджери – блюдо британской кухни из вареной нарезанной рыбы (традиционно – копченой пикши), отварного риса, петрушки, яиц вкрутую, карри, масла, крема и изюма; в зависимости от местности рецепт варьировался.
Около 26 °C.
