всё кончается хорошо и никто не держит ни на кого зла. В мой мир, где нас только двое, где мы легко погибнем друг без друга, но останемся вместе.
Только кто я вообще такой? Чужой для этого мира человек. Гость. А по существу – призрак, находящийся здесь лишь по чужой воле. Мне просто повезло хотя бы оказаться здесь, чувствовать этот мир, его звуки, цвета и прикосновения, пусть и на какие-то двенадцать-тринадцать часов, из которых у меня осталось совсем немного. А потом я уйду в реальный для меня мир. В мой мир. Там, где я давным-давно уже погиб в одиночестве.
Ночь была в моей голове. Я встал, повинуясь ей, и пошёл в библиотеку. Я чувствовал – Твайлайт идёт за мной. Ветер приятно обнимал нас, то ли радуясь, то ли жалея. И казалось, что двери библиотеки открывали ворота в какой-то лимб. Я узнавал детали, но всё было другим. Это уже была не Эквестрия. Эквестрия умерла. Что со мной?
Остатки сознания вспомнили: Твайлайт предупреждала об этом. За несколько минут до окончания действия заклинания, когда запас его энергии иссякает, аватар – так называлась моя сущность в Эквестрии – может начать распадаться досрочно и по кусочкам-частичкам возвращаться обратно. Это приводит к помутнению рассудка, побочному эффекту, вызванному фрагментацией удерживаемого заклинанием сознания. Процесс начался.
Но разве моя боль, сожаление, страх – это всё одно большое помутнение? То, что я здесь чужой – всего лишь плод моей фантазии? Мир отвергает меня самым отвратным способом, прожёвывает и выплёвывает. Эквестрия, мир удивительных фантазий, избавляется от чужеродного организма, как самое обычное животное.
Я почувствовал, как спина ушла во что-то мягкое, и понял, что это кровать. Вернее, её местный аватар. Теперь для меня весь мир состоял из аватаров: аватар кровати, аватар окна, аватар ночи, аватар потолка и аватар Твайлайт, который смотрел на меня аватаром ужаса.
– Женя, ты как? Уже началось?
Мимо пробежала зелёная тень, напоминавшая о существе по имени Спайк, издала похожие на него звуки и ушла – возможно, за настоящим Спайком. Я почувствовал огромную волну тошноты, утопившую меня, заставившую меня задыхаться. Как-то ослабить её не удалось. Стало не только страшно, но и паршиво. Каждое приятное чувство, испытанное мной, обернулось своей противоположностью: болью, отвращением, неприятием.
И только одно чувство не могло измениться. Фиолетовое, издающее свечение пятно с двумя большими, яркими глазами нависало надо мной. Всегда красивое, всегда желанное, всегда живое, оно казалось сейчас таким в миллионы крат сильнее. Все чувства, вся боль ушла. Ушла форма, осталась истина. Фиолетовый круг и красивые глаза.
Сами собой мои губы зашевелились в единственных словах, которые я считал важными:
Часто говорят среди людей,
Что Бог жесток, что правды нет.
Но не каждый может стать сильней,
Дарить другим тепло и свет.
Пятно стало большим и соприкоснулось со мной. Я чувствовал его тепло, чувствовал его живительную мокроту, воду, исходящую из смерти и жизни и в них же приходящие.
