сложно. – Ладно, заканчивайте там ваши исследования и слезайте. Уже почти всё готово.
Скромный ужин мексиканской кухни мирно дожидался своего уничтожения.
– Стынет! – крикнул Барнс.
– Иду, – послышалось в ответ, – ещё секунду.
– Эмили! – послышался чей-то голос.
Стив резко обернулся. Настолько резко, что заставил стремянку слегка покачнуться.
– Мистер Барнс! – настороженно крикнул он, – Мистер Барнс!
– Да.
– Вы что-нибудь слышали?
– Лишь голодное бурчание в желудке.
– Нет, я серьезно. Вы меня звали?
– По-моему, это единственное чем я занимаюсь.
– А как вы меня позвали в последний раз?
– Словом «стынет». Это вас оскорбило?
Стив внимательно осмотрелся вокруг.
– Здесь никого нет кроме нас?
– Прекратите, Мистер Коул, конечно, нет. Спускайтесь, поболтаем за столом.
«Странно, – подумал Стив, – что за чертовщина». – Однако не столько факт происшедшего волновал его, сколько реакция на этот факт. Он отнюдь не испугался. Напротив, ему даже казалось, что он был готов услышать это слово. Он откликнулся на него так как будто за спиной раздалось его собственное имя: Эмили.
«Причем тут Эмили?» – подумал Стив и добавил вслух: – я иду!
– Эмили, не гони! – Снова тот же голос.
На этот раз Стив обернулся очень резко. Стремянка качнулась и, на мгновение, остановилась в неустойчивом равновесии. Секунда и …
– Аа-а-а… – закричал Стив, срываясь с самой верхушки складной лестницы.
Глава 3
Женщина упала на землю, но довольно мягко. Так, по крайней мере, показалось. Строптивая лошадь, сбросив наездницу, немного успокоилась и замедлила шаг. Из-за столов, скрытых слабой тенью деревьев и занятых небольшими группами людей, послышались возгласы ужаса и испуга. Умиротворенная атмосфера июльского полудня 1853 года впала в секундное оцепенение. Несколько женщин, потрясенные увиденным, позволили себе легкий обморок. Мужчины, находившиеся неподалеку, моментально ринулись к упавшей всаднице. Однако к желанию оказать элементарную помощь примешивалось ещё одно, более побудительное.
– Всё в порядке, господа, – сказала, лежащая на земле, женщина. Твердость голоса убеждала в искренности и ясно давала понять, что помощь не нужна. Первые добродеятели, боготворившие свою проворность, уже смаковали в своем воображении сцену, в которой им отводилась роль спасателей, когда этот уверенный женский тон обдал их холодом реальности. Застыв в нерешительности, несостоявшиеся герои глупо мялись с ноги на ногу, с досадой осознавая, что стопроцентная возможность обратить на себя внимание, став на некоторое время необходимой опорой, растаяла, как дым. Ни один из них так и не отважился подойти ближе и подать руки.
Похоже
