пообедав в ресторане в своей гостинице. Кэбмены упорно не соглашались ехать в Восточный Лондон в столь поздний час, называя этот район настоящей клоакой и отхожим местом и пытаясь убедить своих седоков в том, что таким порядочным джентльменам нечего делать на Адской Кухне. Однако звон монет в кошельке Артемия Ивановича усыпил осторожность одного из них.
– Я хотел спросить, мсье Гурин, – обратился к Владимирову Легран, когда они тронулись в путь. – Мсье Фаберовский говорил, что с вами приедут еще двое ирландцев, которые и будут возить вас по разным злачным местам Восточного Лондона. Не подумайте обо мне ничего плохого, я просто хотел узнать, надо ли мне будет и дальше вас сопровождать?
– Придется, придется, – благодушно ответил Артемий Иванович. – Я ирландцев прогнал за ненадобностью. Зачем они нам? Мы и без них справимся.
– Как, просто так прогнали?! – воскликнул француз.
– Нет, зачем же. Полный расчет дал. И еще денег на обратную дорогу.
Кэб миновал залитый огнем центр Сити, пустынные в это время деловые кварталы, и выбрался на Олдгейт и далее на Уайтчепл-Хай-стрит. Артемий Иванович, более не обращая внимания на Леграна, расплющил нос о стекло в надежде разглядеть пресловутую Адскую Кухню. Они ехали по широкой улице, где вдоль бесконечных желто-бурых кирпичных стен убогих домов, небольших фабрик, пивоваренных заводов, лавок и складов угрюмо и тупо перемещались в свете редких газовых фонарей чахлые низкорослые фигуры с узкими грудными клетками, с опухшими бледными лицами. Он видел нищих детей и старух, рывшихся в кучах объедков, а около трактиров в угловых домах толпы изможденных пьянством и голодом проституток, толкавшихся в надежде подцепить кого-нибудь, кто угостит их пивом. На углу Коммершл-роуд и Бернер-стрит извозчик остановился.
– Нет, нет, я пойду один, – удержал Леграна Артемий Иванович, когда тот собрался проводить его к клубу. – Вас там знают, поэтому вам нельзя из соображений конспирации.
Дойдя до первого перекрестка, Артемий Иванович недоуменно остановился под фонарем. По обе стороны улицы до самого ее конца тянулись однообразные двухэтажные дома. Ничего похожего на клуб не наблюдалось: не было ни роскошно освещенного электричеством подъезда с лестницей, устланной ковром, ни пальм в кадках, ни ливрейных лакеев, – словом ничего такого, что должно было быть у порядочного клуба. Артемий Иванович решил рассуждать логически. Слева большое темное здание за кирпичным забором с караульной будкой на углу больше походило на гимназию, чем на клуб. Половину здания по правую сторону занимала пивная, выходящая на угол перекрестка. С другого конца дома находилась фруктовая лавка, в окне которой, служившем прилавком, дремала всклокоченная личность с надвинутой на глаза кепкой. За фруктовой лавкой во внутренний двор вели деревянные двустворчатые ворота с надписью большими белыми буквами: «У. Хиндли, производитель мешков» и «А. Датфилд, фургонный и тележный мастер». Больше ничего примечательного на этой стороне улицы не находилось.
Внезапно со стороны двора раздался гром аплодисментов и
