войне в пасть. По крайней мере, письменное указание от нашего начальства на сей счёт отсутствует.
Однако неистребимая страсть к бродяжничеству заставляет искать приключения на пятую точку и быть там, куда опасаются ездить другие. Поэтому мне лаже отчасти жаль коллег, которые родились с берушами в звукоприемниках и душе.
Разумеется, скачивать информацию с новостных лет куда безопаснее, да и башмаки дольше прослужат. Однако они никогда не скажут о себе: «Я шкурой помню наползавший танк».
Под вопли проспавшей начало пострелушек сирены ложимся курсом на высшую точку Приазовской возвышенности – Могилу-Гончариху, где я однажды нашел под кустиком полыни подкову половецкой лошадки. По словам внештатного информатора Степана Лукича, в десяти верстах от древнего кургана грохочет похлеще, чем жернова камнедробилки.
Степан Лукич – отставной машинист горного оборудования. Отсюда и сравнение. А «пострелушки» – словечко пехотного капитана Виталика, с которым мы душевно пообщались на блокпосте близ волновахского поселка Благодатное.
Капитан оказался на редкость добродушным парнем. По крайней мере, в его глазах я не прочел злобы к нам, «проклятым сепарюгам». И вдобавок рассудительным:
– Идиотская затея-вернуть Донбасс в лоно нэньки, – сказал Виталик. – И добром, чует мое сердце, она не закончится.
И вот теперь близ Благодатного происходит то, о чем он предупреждал. То есть на полную мощность врубилась камнедробилка войны, которая с одинаковой легкостью перемалывает танки и кости пехотных капитанов. Правда, попасть с ходу на место сшибки нам не удалось. За железнодорожным переездом асфальт преградил военный грузовик, чей кузов прикрывали лохмотья камуфляжной сетки, что делало его похожим на копну лугового сена и цыганскую кибитку одновременно.
– Поворачивайте оглобли! – велел вынырнувший из-за грузовика служивый и для пущего устрашения топнул серым, словно вывалянным в пыли тысячелетий берцем.
Оглобли мы повернули. Но лишь самую малость, которой вполне достаточно для того, чтобы оказаться вне поля зрения служивого.
Запретили проезд по асфальту? Однако выросшему в здешних краях известны и другие дорожки. В том числе та, которая серой змейкой дремлет у опушки Великоанадольского леса. Надо лишь обогнуть хлебные амбары времён царствования Николашки Второго, и вот она, такая знакомая глазу и ступням, что возникает желание отвесить поклон припудренным пылью ромашкам у ее обочин.
Однако вернусь к хлебным амбарам, которые огибает наша машинёшка. Тем более причина для этого имеется. Именно здесь, задолго до войны, я переступил одну из главных христианских заповедей: «Не укради». Однако в душе продолжает теплиться надежда, что грехопадение будет списано вместе с вылазками в сад мельника деда Панька за яблоками, которые вобрали в себя столько августовского зноя, что о них можно ожечь ладони.
Да и пренебрег я
