style="font-size:15px;"> – Давай договоримся: ты нам игрушку, мы тебе – шоколадку.
– Обижать Мальчика-с-пальчик не станете? – заволновалась малявка. – Он же такой несчастненький.
В два голоса поклялись, что для нас лучшая забава – пеленать мальчиков-с-пальчик. И таки добились своего.
– Высокие договаривающие стороны после изнурительных дебатов пришли к обоюдному соглашению, – рассмеялся Вольдемар, оглядываясь на заднее сиденье, где лежал завернутый в старую косынку Мальчик-с-пальчик, он же – снаряд тридцатого калибра. – От опасной игрушки мы ребенка уберегли, но сами можем влипнуть… Раньше за патрон мелкашки срок давали, а здесь штука посерьёзнее.
– Ничего. На первом же блокпосте сбагрим воякам. Вместе с пелёнкой, пусть они по долгу службы нянчатся.
Хорошее название у села на левом берегу Кальмиуса – Солнцево. Оно согревает душу и сулит тихую радость каждому, кто однажды был допущен в горницу, которую освещают улыбки одетых в разноцветные платья кукол.
Наряд хозяйки дома, чьи окна напоминают вставленные в рамки акварели приазовской степи, Елены более скромен. Но опрятен, как у всякого, кого природа одарила взыскательным вкусом и умелыми руками.
А еще у хозяйки дома с окнами-акварелями степной вольницы сострадательное отношение к вещам. Особенно брошенным человеком.
Однажды подобрала на мусорнике куклу, приладила на место оторванную ножку, хорошенько отмыла от хронической грязи и из хранящейся ещё с девичьих времен блузки построила такое расчудесное платьице, что чуть не воскликнула по примеру Александра Сергеевича: «Ай да Пушкин молодец!»
Чего уж говорить о сельских ребятах, которые приходят поглазеть на коллекцию.
– Удивительно, – говорит Елена, – среди моих маленьких гостей почти половина мальчишек, которым, как принято считать, зазорно водиться с куклами.
Да что ребятня, отставной механизатор Виктор Папенфот, мужик весьма сурового нрава, и тот с восторгом отзывается о работах мастерицы.
– Чудо чудное, – сказал он мне за графинчиком сухого вина. – Ты обязательно загляни в дом на околице, согрей душу.
Удивительно, что малолетний узник гитлеровского концлагеря, землепашец, чьи руки от соприкосновения с тракторными рычагами обрели железную твердость, уберег сердце от заскорузлости, которая поражает всякого пасынка судьбы.
А Виктор – ярко выраженный представитель неизбалованного жизненными благами поколения. И это подтверждает запись, которую я сделал в походном блокноте по возвращению из села с солнечным названием.
Итак, мой старинный приятель Виктор Папенфот. Немец. Последнее место работы перед выходом на пенсию – начальник мехотряда. Известен тем, что мог на слух установить даже малейшую неисправность в моторе любой марки.
Первую оплеуху от судьбы получил в четырехмесячном возрасте на станции Карань Донецкой железной дороги, где осенью сорок первого года собравшиеся в эвакуацию мать и старшая сестра ожидали поезд. Но вместо него прилетели Ю-87 с крестами на чёрных крыльях.
Сестра
