статей о культуре, то, как отмечала еще Х. Кодер, наиболее спорными выглядят конкретные выводы в области, которую он лучше всего знал – этнографии квакиутль (кваквакьавакв) о-ва Ванкувер. В статье о социальной организации последних Боас различает кланы с подразделениями, которые вначале обозначает привычными англо-саксонскими, ирландскими и шотландскими терминами (септами, сибами), а затем предлагает называть аборигенным термином нумайм, чтобы подчеркнуть их уникальность, и все это – внутри отдельных «племен», коих тоже множество (собственно квакиутль, мамалиликала, намгиш, коскимо и др.). В результате получился весьма путанный образ. Ученый разглядел у кваквакьавакв множество внутренних конфликтов, точек зрения и взглядов на себя и окружающий мир, но так и не смог синтезировать их во что-то целое [24]. Современный ученый Майкл Харкин, наоборот, подчеркивает, что его великий предшественник перегнул палку в изображении кваквакьавакв единой культурной и этнической общностью, которой они никогда не были. Это произошло будто бы вследствие воздействия немецкого политического климата, в котором формировались собственные боасовские теории [25]. Но учитывая весьма сложные и противоречивые отношения Боаса с бисмарковской Германией, такая критика вряд ли справедлива.
Мы живем в период, когда критическая антропология подобралась уже к деконструкции культуры – наиболее ценной составляющей боасовской антропологии, того, что тождественно научной парадигме в других отраслях знания, во всяком случае по мнению Стокинга. А поклонники акторно-сетевой теории вообще ставят под сомнение независимое от биологии существование социального (как и культурного). Но это вовсе не означает, что публикуемый перевод сборника «Раса, язык и культура», как и вышедшие ранее по-русски «Ум первобытного человека» и «Антропология и современность», надо принимать лишь как источники для углубленного изучения курса истории антропологии.
По-прежнему ценен боасовский подход – историзм, опирающийся в философии на релятивистское отношение к культурным, биологическим и прочим различиям человечества, а в рутинной научной деятельности – на тщательно отработанную технику полевых исследований и работоспособность, до сих пор поражающую воображение. Наконец, метод «великого лидера» антропологии – проверенное оружие в борьбе с предрассудками нового поколения, которых тоже достаточно. Чего стоят околонаучные рассуждения о «генетической безопасности» целых народов, как и неожиданно вернувшаяся мода у нуворишей на переливание крови с целью якобы омоложения, не говоря уже о совсем запредельных интернет-бреднях сторонников Пиццагейта и кью-аноана, утверждающих, что современные сатанисты из Голливуда и Демократической партии США охотятся за кровью младенцев с целью удовлетворения своих нужд в целительном адренохроме. Уверен, в самом ближайшем будущем, взглянув отстраненно на извилистый путь, которым прошли в своем развитии антропология и смежные с ней науки,
