дверь выдержала бы её силу, защитив всё, что внутри.
Вход ведёт на площадь с высокими сводами. На острове нет такого места, где бы вы не ощущали на себе всевидящий взор вершины, хотя Террафорт на девяносто процентов расположен под землёй; уровень за уровнем вырублены в грунте, давая кров всему населению земельщиков Солонии.
Съёмщики, оказывающие услуги и приторговывающие, несут свои товары под землю.
Террафорт как обычно заставляет меня почувствовать себя маленькой. Я больше не вижу небо, каким бы жестоким оно ни было без скайи. Обзор на внешний мир открывается только с западной стороны: панорамное окно с толстым защитным стеклом, предназначение которого – пропускать свет в сумерках. В то время как жилища съёмщиков незатейливы, просты и убоги, те, что предназначены земельщикам, кажутся мягче, более подходящими для людей.
Площадь переполнена в ожидании регистрации на гонку славы. Я замечаю туристов и претендентов на участие в состязании с других островов. И всюду, куда ни глянь, возница-фаворит этого года ухмыляется с глянцевых рекламных плакатов.
Дориан Акаян – сын именитого земельщика, потомок одного из основателей острова.
Одетый в серебристо-малиновую куртку, он выглядит так, словно тонет в собственном тщеславии, как будто он спас этот мир, а мы, все остальные, здесь гости.
Впервые за долгое время не хочется думать о нём плохо, но, полагаю, родившемуся земельщиком веры нет.
Я слишком увлечена испепелением рекламного плаката взглядом, когда оказываюсь в толчее земельщиков. Не могу не заметить, как сильно отличаются от нас те, кто живёт и умирает под поверхностью. Они сияют независимо от цвета кожи. Кости у них либо слишком острые, либо чересчур гладкие, что свидетельствует об отсутствии повреждений от пребывания на солнце. Нет признаков сломанных и затем неправильно сросшихся костей, кое-как зашитых после ранения глаз, и никаких татуировок. Вместо этого у них терпкие духи, нанесённые поверх ярких туник и платьев, распущенные волосы, шёлковые ленты и украшения из бисера. Море лиц расхаживает с высоко поднятыми подбородками. А как же: чудовищные создания не прокрадываются в Террафорт и не сжирают целые семьи. Никто не пикирует и не улетает, крепко ухватив жертву когтями. Сборище посмеивается. Их не заботит, преграждают ли они кому-нибудь путь. Съёмщики уступают им дорогу, даже если тащат тележку, нагруженную товаром.
Так мы сохраняем мир.
Никто не желает повторения первых войн. Уже сейчас лекарства Лирии стоят слишком дорого, но никто из нас не дожил бы до болезни, вернись сообщество к истокам: измученным людям, борющимся с голодом и изоляцией, которые в одном шаге от завершения истории человечества на этом острове ещё до того, как она началась.
Площадь – отдельный остров. Улицы расходятся во всех направлениях, вдоль выстроились магазины и трактиры. Скрип колёс тележек в городе внизу гремит у нас под ногами, почти заглушая шипение паровых турбин в задней части площади. В разрежённом воздухе
