депо, в здании, где раньше, судя по всему, была школа. Стены грязно-желтые, с черной отделкой. Старые железные батареи аж шипели. Женщина из отделения отвела Фрэнни к автомату с закусками, выдала ей несколько четвертаков из пластикового пакета и подняла, чтобы она могла закинуть их в щель, а потом поставила на место.
– Теперь смотри, – сказала женщина. Она потянула рычаг, и вниз упала пачка печенья. – Бери, это тебе.
Фрэнни посмотрела на Джорджа, ища одобрения.
– Все хорошо, милая, бери печенье.
Женщина открыла створку внизу автомата.
– Давай, протяни руку, не укусит.
Фрэнни потянулась в темное нутро машины, чтобы достать печенье, и улыбнулась, гордясь собой. Лоутон опустился перед ней на корточки.
– Вот, дай-ка помогу, малышка. – Он взял пакет, открыл и снова протянул ей, и они все смотрели, как она достает печенюшку и ест. Лоутон сказал: – Спорим, что вкусно.
Фрэнни жевала.
– И ты наверняка проголодалась.
Она сунула в рот вторую печенюшку.
– Ты хоть позавтракала сегодня? Я вот ел хлопья. А ты?
– Крекеры.
– Правда?
– С вареньем.
– А что ела на завтрак твоя мама, Фрэнни?
Она с удивлением посмотрела на Лоутона.
– Мама болеет.
– Тяжело, когда мама болеет, правда?
Она закрыла упаковку, с пальцев посыпались коричневые крошки.
– Сегодня кто-нибудь приходил в дом?
Фрэнни, не обращая на него внимания, шуршала упаковкой, ей нравился звук.
– Фрэнни? Шериф с тобой разговаривает.
Она посмотрела на отца.
– Коул приходил?
Она кивнула.
Лоутон спросил:
– Коул Хейл?
– Он иногда бывает у нас, – сказал Джордж.
– Точно Коул? Ты уверена?
У Фрэнни задрожала нижняя губа, по щекам потекли слезы.
– Она же сказала, что да, – ответил Джордж. Он подхватил ее и прижал к себе, чувствуя раздражение. – Думаю, пока что хватит вопросов.
– Хочешь еще разок попробовать, Фрэнни? – В руках у женщины был пакет с четвертаками.
Фрэнни заморгала мокрыми глазами и вырвалась из его объятий.
– Да, хочу.
– Все будет хорошо. У меня тут целая куча мелочи. А еще у нас есть телевизор.
Они разрешили ему позвонить родителям. Он позвонил из автомата в коридоре. Мать попросила его повторить еще раз. Он стоял там под зеленой лампой, и слова лились сами собой.
– Они уже едут, – сказал он Лоутону.
– Хорошо. Можем войти.
Лоутон провел его в небольшое помещение с высокими темными окнами. Он увидел свое отражение в стекле и отметил, что горбится, а одежда на нем мятая. В комнате пахло грязью, сигаретами и еще чем-то, видимо горем.
– Садитесь,
