или с тобой? —летит кукушка, будто вкось,
над Ханса головой.
– Вот, поджидаю храбреца,
но не видать пока.
Ищу я крёстного отца
для младшего сынка.
– А ты Медведя попроси,
храбрее – никого.
Горшочек мёда принеси
да угости его.
Он – добрый и почтенный муж.
– А мёда где возьму?
Нет ничего. Тринадцать душ
теперь в моём дому.
– Тогда прощай. Мне недосуг.
Лечу, где не была…
И закружились в круге круг
кукушкины дела.
«Падают звёзды, срываясь в последний полёт…»
Падают звёзды, срываясь в последний полёт —
души людские… с ночной крутизны небосклона,
правдою жизни отмечены. Кто разберёт,
как и когда их настигла судьба Вавилона —
кто-то в нечаянной радости, кто-то – смеясь,
кто-то, приблизившись вдруг к долгожданному счастью,
кто-то, возникнув опять из беды и ненастья,
кто-то, расставшись с судьбой, ничего не боясь…
Тихо, смиренно, безропотно и не скорбя,
так, что подручный Аида, привычный к недолгому делу,
так же бездумно и так же по-своему смело
сортировал эти души, поверив в себя…
И где бы ни был – на Звёздной Земле или под —
в благословенных самою курносой чертогах,
краткое имя его холодящее – Тодд —
разноязыко звучало на дальних и ближних дорогах.
Но он об этом не слышал. Не слышал, пока
синяя звёздочка, падая, остановилась,
и, не желая лететь – видно, издалека —
не затухая, настойчивым светом светилась.
И, недвижимая, быстрым делам вопреки,
странною силою к действию благословенна,
как направляема волею тайной руки,
так и осталась на склоне небес неизменно.
И тут подручный – как будто взглянув сквозь стекло —
понял: однако, на свете добро есть и зло…
И представленье своё обо всём, чтоб унять,
он рассудил про добро и про зло всё понять…
Фрагменты романа в стихах «Влажный ветер Леванте…»
Времена Афинской демократии
– Симпозион, – сказала Ника громко, —
несите рыбу, овощи, десерт,
напитки с ячменём в сосуде ёмком,
вино и сыр, и – пирожков конверт.
Душистых, сладких, как вино Эллады.
Солёных – к сладкому, подскажет винодел.
И – флейты. И танцовщиков – усладу
небесных и земных насущных дел…
– Но флейты и тимпаны днём и ночью
уже поют. Сатиры все – в разлёт…
Пастуший пан и Боги – всё – воочью…
Агора ждёт…
– Агора подождёт…
Как только прочь уйдут дневные тени,
и солнечный зенит осушит тлен,
мы все пойдём, где Диониса гений
вершит дела.
– И учит Демосфен…
«Ликуют тимпаны, волнуются звуки свирелей…»
Ликуют тимпаны, волнуются звуки свирелей,
И
