ПО ЛЬДУ
Уходили по льду. Без креста. Без раскаянья. Молча.
Шли в проклятье, едва ли подумав о нём.
Шли в надежду дойти. Взгляд затравленный, волчий
обернётся в упор полыхнувшим огнём.
И погаснет в бессмысленном крике и боли,
отвернувшись внезапным смиреньем навек.
И затихнет чужой покорившийся воле
от руки человечьей другой человек.
Пусть хоть в честном бою. Есть за что. Справедливо.
Но вовеки и тем же воздастся тому,
кто копьё – в человека. Как в дичь. Торопливо.
Но кому смерть нужна человечья? Кому?
Чтоб – невидящий взгляд. Опрокинуты плечи.
И – ни страха, ни ненависти, ни тебя,
ни его. Только – боль. Только плач человечий
оттого, что вот только убил сам себя —
человечью судьбу, человечье дыханье,
человечью мольбу на последнем пути
ко всему, что вокруг. Что имеет названье…
И – надежду. Надежду куда-то дойти…
Уходили по льду. За семь вёрст уходили.
Кто не шёл, тот валился пути поперёк.
Или – вдоль. Как придётся. И стыли, и стыли,
принимая копьё как последний упрёк…
«Уж скоро день споткнётся на бегу…»
Уж скоро день споткнётся на бегу
о чей-то вскрик, обронённый невольно.
И прежде чем подхватит колокольня
его, застынут кони на снегу,
чтобы потом и вдруг, и бестолково,
куснув горячим зубом хрусткий снег,
сквозь косину, в проёме врат тесовых
увидеть сани. В санях – человек…
И – бабы, следом, редкими шажками…
Юродивый в лохмотьях. Тоже тут…
Идут сквозь косину, не зная сами
о ней. Да и зачем вообще идут…
к саням. К кому-то длинному, большому.
Он в них едва вместился, знать, не мал.
Зачем идут? Зачем идём к другому
мы, люди, если даже тот не звал?
Ещё? Уже? Кто это знает? Может,
обида или боль сомкнула рот.
Идём к другому, потому что кожей
вдруг чувствуем, что он не позовёт…
Не позовут ни сомкнутые веки,
ни белизна бескровного лица,
ни сила, что ещё в том человеке
была, хоть не до красного словца
той силе было… И не бросить взгляда,
ни слова ей не вымолвить сейчас.
И длинный крик пронзит стоявших рядом —
юродивый вдруг вскрикнет. Он не раз,
вдруг понимая всё, когда молчали
другие, еле сдерживая ком,
знал то, чего они ещё не знали
и по чему заголосят потом…
Как ярок свет
Как ярок свет. Слепит как никогда.
Идёт паром средь тысяч солнц, и дали
безоблачны. И прошлое едва ли
догонит, распростившись навсегда.
Идёт паром вперёд. Идёт – туда…
Мне – не туда. Мне по пути – обратно.
И солнце, отражённое стократно,
единственным вдруг станет. И вода
его отпустит в полумрак каминный.
Туда, где Бинц… и – вечные
