в ночи, как днём.И запоёт Земля вполголоса, в полслова
о Солнце, о Дожде, о радости – живи!
О хлебе пополам… Ей отдавать – не ново.
И – шёпотом для всех, о празднике Любви.
И необъятна ночь, и высоко дыханье.
И понимаешь жизнь, в ней главное и – не…
Благословенна Ночь, прозренье Мирозданья,
и – тихая звезда в окне.
И – нежный, синий свет, и тайна – око в око.
И – заповедных чувств настойчивый призыв.
И – тихие слова о близком и далёком,
понятном и большом, которым каждый жив.
И времени движок жужжит неторопливо,
и нервом бьётся жизнь, что не увидишь днём.
Благословенна ночь, где можно быть счастливым.
И – эта тишина. И – комната с окном.
Пока крикливый день, взорвавшись, не проснулся.
Пока не вспомнил он про бранные дела.
Пока не понял мир, что он перевернулся.
Пока, исчезнув, жизнь из мира не ушла…
«Листья. Листья везде – на земле и на крыше…»
Листья. Листья везде – на земле и на крыше,
в голых осенних ветвях, где безвременье тихо забилось
в прошлых веках, и сегодняшнем утре, и – выше —
в сером пространстве, и в ярком моём представленье,
там, где сознанье хранит и протест, и смиренье,
и – конформистский недуг – полуповиновенье.
Листья – полночная жажда, восторг и желанье,
жёлто-зелёный манок, полужухлый, вон там, у бордюра.
И – неподвластные блики разочарованья,
что заглушают любые оттенки гламура.
И возвращают к другой, уже утренней, жажде,
вспомнившей вдруг про своё назначенье однажды.
Листья – свидетели всех человечьих обид и трагедий
и всех моих восхитивших когда-то оваций.
И потому осторожно ступаю по празднику меди
от светло-жёлтых до чёрных оттенков сенсаций.
Тихо ступаю по чьей-то судьбе, по уснувшему счастью,
будто однажды оно своё имя забыло,
чтоб не будить, не тревожить чужого ненастья.
И своего ненароком, которое было…
«Проснётся день, таинственный и новый…»
Проснётся день, таинственный и новый.
В нём – облака к Востоку, как вчера.
И отблеск ночи, жёлтый и лиловый —
в сознанье, как Вселенская Дыра.
Она крадёт, крадёт в ночи у мира
всё, чем он жив – реке ли обмелеть —
что создала Любви Бессмертной Лира
за тем одним, чтобы не умереть…
Она крадёт тепло и состраданье,
и у души её саму крадёт.
И непослушной пастве в назиданье
грозит всеотлученьем наперёд.
И с каждым днём дыра всё шире, шире,
а в мире – всё темней и холодней.
И формула, что дважды два – четыре,
сомненьям подвергается, а в ней —
вся будущность и продолженье мира.
Другого нет и не было пути.
Но в сотворении себе кумира —
тельца златого – мира не найти.
Мешают вехи жизненного кода,
и
