долго качает прощальный привет океан…«Проплывает за бортом последний груз…»
Проплывает за бортом последний груз.
Скоро, скоро уходим домой, в Союз.
Приумолкла волна. Стережёт рассвет.
Голубынь-глубина, бледно-лунный свет.
А пока – только звёзды как светляки.
И за лунной дорогой зовут гудки.
И смеются дельфины, разинув рот.
Праздник нынче на промысле – Новый год.
Мы от дома отстали на семь часов.
И придётся опять «не смочить усов».
И, наверно, ещё много раз подряд
обойдёт, не найдёт Новый год ребят…
За спиною – Атлантика, шалый Вал.
Да и он позабыл о нас и отстал.
Но уходит, уходит! Последний груз…
Наконец-то
на Север! Домой! В Союз!
«За мною по пятам я-тень. От дома к дому…»
За мною по пятам я-тень. От дома к дому —
шуршащий отзвук шин, как воинский разъезд.
Мне всё равно куда, к тому или другому.
И вскакиваю вмиг в случившийся подъезд.
И нет меня уже ни в улице, ни в доме.
Я – в вечности. Гудит гигантская толпа.
И требует на суд всех возражений, кроме
какого-то во всём виновного клопа.
И нет среди людей, кого б он ни обидел.
От самых от начал. От сотворенья дней.
Все слышали о нём, хотя никто не видел.
И оттого желанье сумрачней и злей.
То посмеялся Бес, то Щучий Бог, то годы
подменят время, сходное едва.
И двинется народ в неверие. Народы!
Крепясь не показать кулак из рукава…
И всякий раз, когда в Египте или Риме
вдруг воспалялась предпротестная тропа,
взметались люди при любом «прижиме»
искать в обмане тайного клопа.
То – Герцог, то – Король, вовремя оно…
То – самозванец-плебс, то крот-функционер,
всё было, как всегда… Но чтоб – КОРОНА,
венчающая праздники химер…
Похоже, прагматизму всех милей —
могущественный скептик ВОДОЛЕЙ!
Письмо добровольца войны между севером и югом своему другу…
Через час я уйду. Добровольцем в четыре утра.
На Медовое поле. У станции. За переправой.
Под ногой августовски тяжёлые травы
упадут. Жеребёнок заржёт у костра
где-то там, по дороге на Милфорд. Быть может,
в одну сторону будет дорога. Пусть так.
Жизнь прекрасна. И всё же
без свободы не стоит она и пятак.
Даже медный пятак… От Степана
слышал дед мой под Нью-Орлеаном
про пятак и свободу… Рязанский Степан,
крепостной, тоже дрался за Нью-Орлеан
вместе с дедом. И в каждом бою
бился и за свободу свою…
Англичан, будто стылых ворон,
истреблял он… посланцев корон
разноликих. В краю, где кроны забыты,
потому что на всех языках и наречьях – ярмо…
Дед был ранен, когда из укрытья,
