только от нас самих.
Между нами пролетела бабочка. «Монарх», – определила я по черно-оранжевой окраске.
– Я не из их числа. Всегда полагаюсь на удачу.
Вообще-то бабочка была необычной: на кончике ее правого крылышка белело пятно, словно она обмакнула его в краску. Пятно мерцало и переливалось в хмуром утреннем свете.
Налетел ветер. Мужчина вздернул подбородок и глубоко вдохнул, словно ему все это время не хватало воздуха.
– Кстати, я Сэм, а это Норман. – Пес как раз доел сливки и теперь облизывался, в пасти мелькал маленький розовый язычок. – В отпуск к нам?
Он слегка подался вперед и вскинул брови, видимо, ожидая, что я назову свое имя.
Я же ощутила его запах: орех, лимон, древесина и печаль.
– Меня зовут Ава. И вообще-то я приехала на собеседование.
Я вдруг подумала, как рискованно было для меня отправиться в такой дальний путь, и к горлу подкатила тошнота. До вчерашнего дня я бывала лишь в тех местах, до которых от дома было не больше часа езды. Да что там! Я и права-то получила всего пару лет назад. А теперь я в Дрифтвуде, штат Алабама, и все из-за какого-то приз… Я мысленно осеклась и поправилась: из-за какого-то загадочного письма.
Почему-то оно – особенно та строчка про «все, о чем ты когда-либо мечтала» – заставило меня поверить, что это возможность начать жизнь заново, довериться судьбе.
Вот почему я оказалась здесь, в этом незнакомом чарующем краю, готовая на свой страх и риск попытать счастья.
– Понятно, – протянул Сэм. – Так вот для чего вам счастливый пиджак!
Я кивнула.
Он снова обернулся навстречу ветру и жадно вдохнул.
– Думаю, можно было обойтись и без него. По-моему, везение сегодня просто разлито в атмосфере. Так вокруг вас и реет!
– Поверьте, это все пиджак!
Сэм лишь улыбнулся в ответ, не соглашаясь, но не желая спорить из вежливости.
Та самая бабочка порхала вокруг нас, двигаясь дергано и хаотично, как пьяная. То резко ныряла вниз, то неожиданно вспархивала. И наконец опустилась мне на предплечье. Плавно сложила крылышки, снова раскрыла – и их шелест заглушил для меня все другие звуки.
– Бабочка ведь тоже доброе предзнаменование, верно?
Золотые искорки в глазах Сэма печально погасли.
– Никогда не слышал про такую примету. В наших краях они считаются символом жизни; вернее, жизни после смерти. Если бабочка сядет вам на руку, местные скажут, что это привет от дорогого человека, которого с нами больше нет.
Я с трудом сглотнула. Вспомнила, что видела марку с бабочкой на письме. А еще подумала, что шелест крыльев монарха отчего-то напоминает стук сердца.
Неужели эта бабочка… Алекс?
Я совсем растерялась: не знала, то ли согнать бабочку с рукава, то ли затаить дыхание.
– Значит,
