не к спеху. Сейчас перекусить, а потом можно и за ожерелье для Кэриты взяться. Он снял кожаный фартук, пристроил на край верстака. Фрейя придвинула ближе высокий табурет, подала ложку, сама облокотилась рядышком. Ларс сделал три больших тягучих глотка из кувшина. Ох… Хорошо-о… С глаз наконец спала мутная пелена, дышать стало легче, в голове прояснилось. Фрейя хмыкнула, наблюдая, как под косматой бородой медленно расплывается довольная улыбка.
– Закусывай, папа, закусывай.
Ларс принялся уплетать похлёбку. Макал хлеб в горшок, обсасывал корочку, причмокивал смачно. И похлёбка хороша.
Фрейя прошлась по кузне. Поправила скривившуюся набок ржавую подкову над порогом. Качнула мехи. Попыталась оторвать от пола отцовский молот.
– Осторожнее, – промычал Ларс с набитым ртом. – Не поднимай тяжести. Тебе еще ребятишек рожать.
– Чего?! – Фрейя стрельнула лукавым взглядом через плечо. – Кушай, папа, кушай, не отвлекайся.
Ларс вытер дно горшка остатками хлеба, облизал ложку. С сожалением взял кувшин. Глубоко вздохнул, длинно выдохнул и допил медовуху.
– Спасибо, дочка.
– На здоровье.
Фрейя выудила из короба горсть сушёных мелких яблочек.
– На, это тебе загрызть, чтоб мама не учуяла.
– Фрейя, – насупился Ларс, – я сегодня вечером ни-ни…
– Ой, ладно, – дочка опять отмахнулась, – папа, я не первый год с тобой живу, знаешь ли.
Она убрала кувшин и горшок, смахнула на пол хлебные крошки. Но короб надевать не стала. Прислонилась к верстаку, скрестила руки на груди, задумчиво склонила голову.
Ларс поёрзал на табурете. Прояснившиеся мозги понимали, что сейчас самое время рассказать дочери о планах папаши Ингольда, но щемящая теплота, разлившаяся в груди – это все из-за медовухи, наверняка из-за медовухи – отчего-то мешала языку шевелиться.
– Пап, – Фрейя успела открыть рот первой. – Я вот чего хотела… Я понимаю, конечно, это не по традициям, и вообще… Засмеют, наверное… Ну и пусть смеются! – неожиданно горячо перебила она сама себя. – Мне всё равно, пусть хоть лопнут все со смеху!
Ларс забеспокоился. О чём это она? Что удумала? Вечно она чего-нибудь…
– Я хочу тебе в кузнице помогать, – выпалила Фрейя и покраснела в отчаянии.
Ларс покачнулся на табурете.
Вот тебе, почтенный Ларс, и Рагнарёк. Дожил, ничего не скажешь.
– Фрейя.., – протестующе замотал головой кузнец в двенадцатом поколении.
– Папа! – Фрейя не дала ему продолжить, прижалась порывисто, обняла крепко-крепко и зашептала на ухо. – Папа, пожалуйста, ты же сам понимаешь, от Халвара тебе здесь проку никакого, а я почти всё уже умею, я за тобой уж тридцать лет подглядываю, с того самого дня, как первый раз тебе обед принесла, помнишь? Я всё смогу, если надо будет, и меч, и нож, и топор, и подковать, и ожерелье… Папа, ты же уважаемый кузнец, я так хочу, чтобы наша кузня опять была в
