выделялись: организация, торгующая шенгенскими визами, и резиденция регионального представителя Президента России с лаконичной ссылкой на время приёма. А моё жилище представляло собой пару комнат с давно пришедшей в негодность мебелью и допотопным телефоном на покосившейся тумбочке из клеёных опилок. Правда, имелся ещё доисторический телевизор и санузел с пожелтевшей от времени ванной и косо стоящим лопнувшим унитазом.
Так что в целом жить было можно.
– Я же говорю – не фонтан, – Ксения критически осмотрела номер и вывалила из целлофанового пакета на раздвижной стол купленные по дороге продукты. – Тарелок, естественно, тоже нет?
– Почему, – засуетился я, показывая своё гостеприимство, – вот, в тумбочке целых две штуки имеются.
Из двух чайных блюдец, которые я извлёк на божий свет, одно оказалось с отколотым краем и глубокой трещиной поперёк, а ко дну второго намертво присохли сигаретные окурки с изжёванными оранжевыми фильтрами. Добавив к блюдцам два тусклых стакана с позолоченными ободками, Ксения всучила «сервиз» Димону и командировала его в ванную мыть посуду.
– Как знал, – сказал я и полез за пластиковыми стаканчиками в полированный шкаф, куда Ксения успела заботливо пристроить на алюминиевой проволочной вешалке мою дублёнку, – а из стеклянных запивать будем.
Наконец уселись за накрытый стол: мы с Ксенией на небрежно застеленной протёртым до основы пледом софе, Димон с Ингой с противоположной стороны на стульях. То, что не уместилось в тарелки, украсило застолье живописными горками на розовых салфетках.
– За продолжение банкета, – сказал я, стараясь подавить боль в правой руке, а левой чокаясь с гостями.
– С тобой не соскучишься, – поддержала тост Ксения, – непредсказуем, как перепады температуры в теплоцентрали.
Вилок тоже было две, поэтому стали закусывать по кругу, более-менее соблюдая очерёдность.
Местный телеканал транслировал праздничный концерт из Кремля с участием поп-звёзд и прочих знаменитостей.
– У тебя чё, вместо руки как бы матрёшка? – пьяно засмеялась Инга, когда я неловко выронил вилку, перешедшую мне по эстафете.
– Ого! – ахнула Ксения. – А я как-то внимания не обратила. Что с тобой?
– Упал, – отмахнулся я, но девушка уже бережно разматывала платок.
– Да тут посинело всё аж до фиолетового, – ужаснулась она, – в больницу надо.
– Можно как бы мочой, – посоветовала Инга, – кто писить хочет?
– Можно и мочой, – согласилась Ксения, – или детской, или чтоб девушка ни разу никого не рожала.
– Ты чё, – вскинулась Инга, – я как бы стесняюсь.
В конце концов её усадили на унитаз, а я, притулившись возле на корточках, сунул вниз свою руку. Инга хихикала, всё время сжимала ноги и тянула на бёдра тёплые коричневые колготки. Ксения контролировала процесс, а Димон нетерпеливо заглядывал в приоткрытую дверь санузла.
– Ну, –
