Сережа и, держась за нос, прошел в ванную. Из носа шла кровь. Отец закрылся в спальне и не выходил до самой ночи, периодически виновато просовывая голову и поглядывая на сына. Он не умел любить без кулаков, любить словами, любить объятиями – он рос в мире, где всякий мужчина обязан был отрастить могучие кулаки, а всякая женщина – живот в священном браке. Только вот он был другим мальчиком: у него вместо могучих кулаков были длинные ноги, и, я думаю, он мечтал стать футболистом, ему нравилась идея того, что жить можно играючи. Ходить по полю в белых вытянутых гольфах, всегда пахнущих потом футболках и шортах с какими-то номерами, под гул толпы, следящей за каждым твоим движением. Раньше я думала, что эти номера обозначают возраст, потом – что это их рейтинг, потом решила, что это их любимые числа, у Сережи была цифра 13.
III
Книги в нашем доме появились благодаря Люде: она была подругой семьи, швеей, к которой нас периодически таскала мама. Кажется, это была единственная абсолютно русская семья, с которой дружили родители, у Люды и ее мужа было двое сыновей – Сергей и Дима. Периодически они приходили к нам в гости, чтобы Серега мог пообщаться с парнями своего возраста, а мама поболтать с Людой. Однажды Люда принесла все книги о Гарри Поттере, и это было лучшее, что она приносила. Я прочла их буквально за пару дней и жадно ждала еще каких-нибудь книг. Мне кажется, она быстро поняла, что единственный человек, кому нравилось читать, была я, и каждый раз приносила разные книги мне на радость. Так в доме появились полное издание «Властелина колец», научная фантастика, книги по вышиванию – Люда приносила все, что осталось в доме после повзрослевших мальчиков, но одну книгу она все-таки подарила брату. Я нашла ее значительно позже.
Второй частой причиной наших встреч были платья, обычно их шили по праздникам, например, на свадьбу или выпускной. На мой школьный выпускной Люда сшила изумрудное платье, верх которого был сделан из гипюра со стоячим почти азиатским воротником, а низ – атласным: самое красивое платье из всех моих платьев. Перед лифа был устлан мелкими пуговицами, а юбка блестела на солнце. Я стояла посреди ее тесной спальни, пока она, посматривая телевизор, ловко оформляла силуэт будущего наряда россыпью булавок, периодически пронзая кожу, но Люда на мое «ай» быстро выдавала любимую фразу: «красота требует жертв». После того как она поочередно измерила обхват груди, талию, обхват бедер, отметила контур будущего платья булавками и скрепками, следовало снять ткань так, чтобы ничего не слетело. В детстве я представляла, что это игра: я крот, пробирающийся сквозь толщу земли на поверхность к свету. Выбравшись из ткани, я оказывалась с голой грудью напротив Люды, которая, к счастью, не замечала моей наготы и ругалась, требуя, чтобы я аккуратно вылезала, не сдвинув ни одной булавки. Спустя пару примерок наступал момент, когда можно было «забирать» – всякий раз мне не верилось, что из фрагментов ткани получится настоящее платье, и когда оно все же получалось, я воспринимала это как маленькое чудо.
Еще
