target="_blank" rel="nofollow" href="#n163" type="note">163.
В конце XIX века многие профессиональные историки в Российской империи считали, что история научна лишь в той мере, в которой она является сравнительной. Как писал в 1899 году историк германского права Ф. Ю. Зигель, «историку следует понимать, что <…> история может быть научной только в той мере, в которой она объясняет, а объяснения нет без сравнения»164. Ведущий исторический журнал того времени в России, Журнал Министерства народного просвещения, был площадкой для популяризации сравнительного метода и для публикации сравнительно-исторических исследований165.
Отчасти успех сравнительной истории в России объяснялся тем, что она прекрасно согласовывалась с извечным вопросом об отношениях России и Запада. Выявляя параллели между европейским прошлым и российским настоящим, поколение российских историков, специализировавшихся на различных аспектах европейской истории и достигших зрелости в пореформенный период, обращалось к сравнительной методологии как средству для обнаружения исторических уроков, которые позволили бы понять общественные и экономические изменения, последовавшие за отменой крепостного права в 1861 году166. Так, например, Кареев посвятил свое исследование Французской революции «крестьянскому вопросу» – одному из «больших вопросов» пореформенной России. Как он объяснял в своей книге о крестьянстве накануне Французской революции, он использовал в названии книги выражение «крестьянский вопрос», чтобы подчеркнуть отход от традиционной для французских историков темы революционных элит, сместив фокус исследования на условия жизни французских сельских общин. «Если бы мы стали искать во французской литературе прошлого века выражение крестьянский вопрос, – выражение, которым я озаглавил свое сочинение… то поиски наши оказались бы тщетными, – писал Кареев в этой работе. – Крестьянский вопрос как таковой, как вопрос о крестьянском сословии, его быте, нуждах, интересах и т. п., не существовал. Я не хочу сказать этим, что [французская] публика, общество, правительство совершенно игнорировали крестьянство: напротив… никогда им не занимались столько… но… занимались сельским населением большею частью, так сказать, попутно, при рассмотрении других общественных вопросов, так что элементы, которые могли бы составить из себя крестьянский вопрос, не выделялись из других вопросов, чтобы соединиться в один – крестьянский»167.
Проведенный Кареевым анализ положения французского крестьянства накануне революции был обращен к читателям пореформенной России, заинтересованным в научно обоснованном прогнозе будущих социальных и экономических перемен в стране. Однако он нашел благодарную аудиторию и во Франции. Работы Кареева по истории французских крестьян накануне Французской революции нашли заинтересованную аудиторию во Франции. Труды Кареева о крестьянах накануне Французской революции были при его жизни переведены на французский
Цит. по: Wladimir Berelovitch, “History in Russia Comes of Age,”
В. Берелович, «История социальная, национальная, всеобщая: “Журнал Министерства народного просвещения” и Историческое общество при Санкт-Петербургском университете на пороге XX века».
Nethercott, “Russia and the West,” 234. О роли «больших вопросов», доминировавших в XIX веке, см.: Holly Case,
Н. И. Кареев.
