у друзей – людей, которые ей не нравились; она будет среди незнакомок, которые никогда не упомянут ни одного человека их тех, кого она знала, – потому что они не имели о них никакого представления, никогда не встречали и никогда не встретят. Она задала несколько вопросов о четвертой женщине и осталась довольна ответами. Миссис Фишер, проживающая на Принс-оф-Уэйлс-террас. Вдова. Ей тоже никто не знаком из ее окружения. Леди Кэролайн даже не знала, где находится эта Принс-оф-Уэйлс-террас.
– Это в Лондоне, – сказала миссис Эрбутнот.
– Что вы? – сказала леди Кэролайн.
Все это ее успокаивало.
Миссис Фишер не смогла прийти в клуб, поскольку, как она объяснила в письме, с трудом передвигается с тростью, поэтому миссис Эрбутнот и миссис Уилкинс сами отправились к ней.
– Но если она не может прийти в клуб, то как она сможет поехать в Италию? – вслух спросила миссис Уилкинс.
– Пусть сама об этом расскажет, – сказала миссис Эрбутнот.
От миссис Фишер они лишь услышали, что сидеть в поездах – не то же самое, что ходить. Им, правда, это было хорошо известно. Однако, если не считать трости, она оказалась самой подходящей для их авантюры: тихая, образованная, немолодая. Она была намного старше их и леди Кэролайн, которая сообщила им, что ей двадцать восемь лет. Пусть она была стара, но не настолько, чтобы утратить живость. Она действительно была очень респектабельной и, хотя ее муж умер одиннадцать лет назад, по сей день носила только черное. Ее дом был полон подписанных фотографий выдающихся покойников Викторианской эпохи, всех из которых, по ее словам, она знала с пеленок. Ее отец был выдающимся критиком, и в его доме она встречалась практически со всеми, кто интересовался литературой и искусством. Карлейль строго на нее смотрел; Мэтью Арнольд держал ее на коленях; Теннисон звучно смеялся над ее косичками. Она с наслаждением показывала им фотографии, развешанные повсюду у нее на стенах, указывая тростью на подписи, вот только о собственном муже ни слова не сказала, да и о мужьях посетительниц ничего не спрашивала. И это было для них великим облегчением. Кажется, она думала, что они тоже вдовы, потому что, когда ее спросили, кто будет четвертой, и ей ответили, что это леди Кэролайн Дестер, она спросила: «Она тоже вдова?» Тогда они объяснили, что это не так, ведь замужем она не была, на что в ответ, отстранено, но любезно, собеседница заметила: «Всему свое время».
Эта отстраненность миссис Фишер – а она, казалось, была поглощена главным образом потрясающими людьми, которых она когда-то знала, и их памятными фотографиями, – и довольна значительная часть их разговора была посвящена анекдотам о Карлейле, Мередит, Мэтью Арнольде, Теннисоне и множестве других – эта отстраненность и была ее рекомендацией. По ее словам, она только просила, чтобы ей разрешили тихо посидеть на солнце и предаваться воспоминаниям. Большего миссис Эрбутнот и миссис Уилкинс от своих соучастниц и не желали. Им казалось, что идеальная компаньона должна
