до самого дома, я расплатился с водителем, закинул на плечо сумку и направился к калитке. Во дворе вроде бы все в порядке, дом на месте, однако настроение по мере приближения к крыльцу резко ухудшалось. Опять будет вечно недовольное косое рыло жены, блудливый взгляд и кривые усмешки сына, атмосфера неприязни. Может быть, действительно, бросить все и уехать куда глаза глядят? Много раз мне приходила эта мысль, все более заманчивая, но всегда останавливали дочери. Как я могу их бросить, оставить этой твари, которой, я знаю, нет до них никакого дела? Она всегда думала только о себе. Не могу. И оградить их от ее влияния тоже не могу, пацана уже окончательно изуродовала. А что будет с девчонками? Неужели и они превратятся в ее подобие, и я ничем не смогу помешать? Давно известно, дурное воспринимается значительно легче, чем хорошее, оно не требует никаких усилий, добро же всегда сопряжено с затратой духовных и физических сил, с отказом от удовольствий, борьбой со своими пороками. Пока эта тварь в доме, шансы на воспитание дочерей сводятся к минимуму, если не к нулю. И все равно бросить их – выше моих сил, придется мучиться дальше.
С этими невеселыми мыслями я вошел в дом. Девчонки бросились ко мне, начались шумные расспросы, их веселые лица заставили меня на время забыть о грустном. Я раздал дочкам сувениры, они ревниво начали сравнивать, у кого лучше, не обошлось без перепалки – хоть и маленькие, а уже бабьи манеры, они, видимо, с этим рождаются.
Сын лежал на кровати в своей комнате, заходить к нему я не стал, всякое общение между нами прекратилось уже давно. Жена по случаю моего приезда нацепила на физиономию слащавую улыбку, без интереса задавала какие-то дежурные вопросы, лишь подчеркивающие полное отчуждение.
– Папа, а мы фотографии получили, – младшая дочь принесла пачку снимков. – Показать?
– Конечно, показывай, – я привлек ее к себе, и мы начали рассматривать фото, сделанные месяц назад. Мы перебирали снимки, дочери наперебой хвастались, как они хорошо получились, и, действительно, фотографии вышли на редкость удачно: разряженные девочки выглядели принцессами, я даже почувствовал некоторую гордость. Однако следующий снимок сразу сбил эйфорию. Господи, а это что такое? Неужели это мой сын?
Со снимка на меня глядел законченный подонок. Сын был сфотографирован в парадном костюме, в полный рост, плечи неестественно, сверх нормы отведены назад, голова задрана вверх, так что от носа остались лишь ноздри. Но особенно поражали глаза, превратившиеся в узкие щелочки, их презрительный прищур ясно говорил: «Вертел я вас всех…» Пожалуй, уже полгода я не видел его глаз и вот наконец сподобился.
– Ах, какой красавец, – жена, оказывается, через мое плечо тоже рассматривала фото. – Совсем взрослый, настоящий мужик.
Я недоуменно оглянулся. Нет, кажется, не притворяется. Впрочем, по ней не всегда и поймешь.
– Это не мужик, это законченное дерьмо, – с расстановкой произнес я.
Жена возмущенно фыркнула, вырвала у меня фото и ушла в зал, но вскоре вернулась.
