больные, тихие глаза,все знающие, древние глаза –
в мои глаза. Но что же вы хотите?
Зачем вы боль вливаете в меня,
пронзительную боль – своим вопросом,
пронзительным, как крик? Зачем вам я?
Я ничего тут не могу поделать.
Вот если б я могла тебе – возьми!
Отдать все, чем богата я, – возьми!
Возьми всю радость, и любовь – возьми!
Возьми! – Я сразу выстрою другую.
Но ни к чему наш странный разговор.
Ты б и хотела взять, но ты не можешь,
а я хочу и не могу отдать,
и мы с тобой расходимся навеки.
Но я иду все дальше, все вперед!
Без красоты, без чуда, но вперед!
Никто меня не любит – но вперед!
Без молодости, без судьбы, без веры
я, ставшая тобой, иду вперед!
Наивность
Борису Чичибабину
Все понимать – вовек не вынесть.
Все видеть – непосильный крест.
Ты не суди мою наивность,
спасительный и легкий жест.
Прост суп – зато не простывает.
Садись к столу, прости изъян
чадолюбивой, простоватой
и сострадательной к друзьям.
Не презирай, что я глупила,
что снова глупости мелю,
и не смотри в мои глубины:
сама глядеть в них не люблю.
Но гаснет день, лишь в том повинный,
что был, как все другие дни.
С моей второю половиной
вдруг остаемся мы одни.
Тогда учу свою наивность
лететь, глядеть, сжигать мосты;
все понимать, все знать, все вынесть,
и быть собой, и крест нести.
Время сеять…
Время сеять и время сбирать:
собирай, собирай понемногу,
ковыляй, припадая с бедра
на больную, распухшую ногу.
Ничего, что устал, ничего,
что болит, умирает… Ты снова
из беды, из любви, из всего
высевай и выращивай слово.
Как дорогу, ты песню тяни,
строй, хоть град на ней ямы повыбил,
в путь отправь свои ночи и дни,
и друзей и любимых погибель.
Вспоминай все слова, все дела:
про Урал, Ленинград, про Житомир,
собирай, как сбирает пчела,
мед и воск твоего прожитого.
И споют твою песню, не зря
забывая, где быль, а где небыль,
в час, когда проступает заря
на седом, на серебряном небе.
Баллада о нас, ваших детях
О чем ты успел передумать, Отец расстрелянный мой…
Мы не такие! Не такие,
как замышляли вы, любя!
Всплыв, когда вы нас потопили,
как полюбили мы себя!
Что в мире нашей жизни терпче,
когда на свой дневной парад,
раскинув флаг, скрывая течи,
выходит в море наш корабль?
А мы,
