два, но точно не больше. Хотя и пару месяцев может быть, ибо, как у них малыши развиваются, совершенно неизвестно еще. Вот Лика родит, и посмотрим, а пока я осторожно вынимаю сначала одну, потом вторую, а Иришка – третью. Это девочки, что заметно сразу, ибо в таких капсулах одетыми не бывают – нужно и массировать, и сливать физиологические жидкости, и много чего еще. Поэтому спящие котята отправляются с нами в лифт, а потом и в медотсек. Нужно их осмотреть, да и привить, чтобы никакой вирус не прицепился. На корабле атмосфера чистая, но кроме корабля еще и планеты есть, не будем же мы тут вечно жить?
Мы поднимаемся на лифте медленно и спокойно – скорость тоже корабельный разум регулирует. Коммуникатор сообщает о готовности Вэйгу, значит, нас ждут. Вот и хорошо, сейчас малышек устроим в кроватке, и будут они у нас дальше спать, пока их аккуратно из сна не выведут. Хотя бы физиология более-менее известна, спасибо Сашке, поэтому сюрпризов я не ожидаю.
Глава пятая. Маша
Постепенно я забываю свое имя. Меня бьют и мучают каждый день, при этом, что со мной делают, я не понимаю. Что-то творят с телом, но мне просто больно, а еще – очень страшно. И я больше не Маша Винокурова, теперь я «объект четырнадцать двадцать два», и это все, что у меня есть. Этот номер выжжен у меня на груди, беспокоя меня болью при неосторожном движении до сих пор; одежда мне не положена, потому что я, по мнению этих нелюдей, не человек, не девочка, а объект. Даже не животное, а просто номер, и все.
Мне уже кажется, что папа, мама и Сережа были сном, когда меня решают сломать окончательно – мне показывают трансляцию моих похорон. Я вижу плачущую маму, поседевшего от горя папу, едва справляющегося с собой Сережу и плачу, плачу изо всех сил. Теперь меня точно никто не ищет – я вон она, в гробу лежу.
Оказавшись в своей камере, я только и могу что плакать, потому что меня больше нет. Для всех разумных я умерла, и теперь обо мне будут помнить только родные, но искать точно никто не будет, ведь меня похоронили. Значит, и жалеть себя незачем, надо бежать. Вечером все равно изобьют до обморока, а так хотя бы постараюсь что-то сделать. Может быть, убьют окончательно, потому что так жить я не хочу. Я рождена свободной, разумной и должна оставаться ею.
Меня опять ведут куда-то, когда я вижу приоткрытую дверь и резко бью идущего позади куда попало. Он стонет, а я бегу в эту дверь изо всех сил. Мне очень нужно успеть до того, как она закроется. Отсутствие одежды уже не беспокоит, а вот отсутствие свободы – очень даже. Я успеваю проскочить, оказавшись в пустом коридоре, и бегу по нему что есть мочи.
Коридор длинный, серый, он освещен редкими лампочками, но меня это не беспокоит, потому что я вижу уже выход. Куда ведет эта медленно раскрывающаяся дверь, я не знаю, но лучше смерть, чем такая жизнь. В этот самый момент все вокруг гаснет, а я будто в огне оказываюсь. Боль пронзает все тело, да так неожиданно, что ноги мои подламываются, и я куда-то падаю. Всё падаю и никак
