ею восприниматься, ощущений не было, словно она и реально была мертва. Все тело было покрыто синяками, ссадинами, все тело. целиком. было покрыто. До ее ума это доходило очень долго и тяжело, она снова и снова подвисала в вопросе: «Как она могла здесь оказаться». Человек, которому она верила и доверяла, тот, кого она считала частью самой себя. Человек, которого она любила до глубины своей души, так, насколько только возможно любить и верить человеку. Никто другой, это сделал, именно он. Он ударил ее… Как рука, которая ласкала, могла ударить? Душа Ирмы разрывалась от боли. Да разве такое бывает? Ведь нет, нет, нет. Ее охватывали волны истерических приступов, разочарования, жалости к себе и внутренней тоски. Но он ударил, потом снова, потом она упала, а потом. Она словно вылетела из тела и смотрела на эту гадкую, безобразную сцену откуда-то сверху, а внизу лежало ее беззащитное тело, на которое ссыпались удары. Удары были, а боли не было. Это потому что ее там не было, потому что она была где-то наверху под потолком. Почему тот, кто так нежно и трепетно любил, вдруг стал беспощадным зверем. Она всхлипнула, подавив застывший комок грусти в пересохшем горле. А в теле ничего, все в уме, все в памяти. Первые ощущения – руки бабушки-целительницы, с молитвами и причитаниями бабушка наносила особую заговоренную мазь на раны и синяки. Бабушка что-то нашептывала, вот тогда Ирма первый раз после той ночи смогла почувствовать прохладу мази на воспаленной коже, и руки волшебной бабушки. Руки любящей ее деревенской целительницы.
– Меня зовут Ирма Сидоева. Самое страшное в моей жизни уже было, я потеряла веру в любовь. Я знаю, что тот, кто любит, может и предать, и обмануть, и ударить.
– Хорошо, Ирма, спасибо, это весьма ценное воспоминание. Давайте дальше, кто?
– Меня зовут Арсений Топов.
Воспоминания Арсения Топова
Он странно одет, что это за одежда? Арсений уже и забыл, что такая одежда, как фланелевая пижама, бывает. Забыл. А память, как оказалось, поместила это в картотеку ценных воспоминаний. В руках книга, он пытается читать, чтобы нырнуть в дебри книжных событий и сбежать, сбежать от реальности, но к реальности его возвращает скрип пружин металлической провисшей сетки кровати и запах. Как же здесь отвратительно пахнет, здесь пахнет смертью. А говорят, что смерть соблазнительна, притягательна, и если заглянуть ей в глаза, то можно заблудиться в глубоководном омуте смертельной тяги. Тяги к запредельной, головокружительной свободе, к полету разума, смешанного блендером фантазий и видений. Видений абстрактных и неустойчивых, как само человеческое бытие. Прозаичность существования человека компенсирует лишь она – ее величество королева смерть. Ее приход, ее выбор, ее путь неведом простому человеку, не обсуждаем и возможно ли этому сопротивляться? Но. запах, запах в онкологическом центре был просто чудовищным. Смесь запаха дряхлеющей и заживо гниющей плоти, замешанный на испуге и обреченности, жертвенной лжи и притворной борьбы медицинских технологий. Эти белохалатные человечки
