Арсений Топов, я знаком со смертью и знаю цену жизни. Я смог выбрать жизнь.
– Прекрасно, давайте продолжим, если вы готовы, кто следующий?
– Меня зовут Антон Голубицкий.
Воспоминания Антона Голубицкого
Банальщина, какая банальщина! Детское воспоминание – он летит кувырком по ступенькам школьной лестницы, каждая ступенька каменным стуком отдает в позвонки, он падает. На секунду он понимает, что нужно сгруппироваться так, чтобы уцелела голова; он тут же вжимает голову в плечи, словно хочет, чтобы она вошла глубоко внутрь тела, но удачная интуитивная группировка спасает его голову. По лестнице вслед за ним сыпятся учебники и книги из раскрывшегося от броска портфеля. Лестница, словно осколками, покрывается листками, распахнутыми книгами, блокнотами, тетрадями. А там над ним наверху раздается смех. Смех, смех его унижения, который преследовал его потом в детских ночных кошмарах. Внизу у лестничного подножия он стоял на коленях, сжимая кулаки от злобы, бессилия и негодования. И вдруг в голове пронеслись слова, смысла которых он не понимал: Алеф, Бет, Гимель, Далех, Хе, Вау, Зайн, Тет, Йод, Каф, Ламед, Мем, Нун, Самех, Айни, Пэ, Падди, Коф, Реш, Шин, Тау. Он вдруг почувствовал, что в этих словах есть сила, что он властен над этими словами, что он справится не кулаком, не руками и ногами, он победит словом. Вера в слова у отличника Антона, который начал читать уже в 5 лет, и его первой книгой была «Шагреневая кожа» О. Бальзака. Вера в слово у него была врожденной и безусловной. Если он видел текст, он начинал читать, читать с упоением, читать, читать. Он дышал мистикой дедушкиной библиотеки, он вырос среди охапок книг и без книг начинал испытывать настоящий адский голод. Он не имел друзей, замыкаясь в книжном бескрайнем мире, там он жил, творил, дышал. Что не давало покоя его школьным соплеменникам. Тем хотелось конфликтных удовольствий, они удовлетворяли свое любопытство иначе, пытаясь через страх и унижение подчинять себе всех, всех, но. но не Антона, над головой которого, под действием невесть откуда взявшихся на непонятном языке слов, раскручивалась невидимая обычному глазу убийственная беспощадная воронка. Антон поднял подбородок, глаза выбрасывали искры злобы и ненависти, он молчал, а в голове вновь и вновь прокручивались слова, которые словно пробуждали невесть откуда взявшиеся тайные силы. Смех внезапно утих, стоявшие наверху победители и властелины дрались между собой. Антон пропустил, вслушиваясь в слова, что же могло послужить поводом для драки, он не знал, с чего она вдруг началась. Что послужило толчком? Да, он знал, он не просто знал, он был абсолютно уверен, причина была в той мощи, которую он вызвал тайными словами из его головы. Он не знал, откуда к нему пришло знание, но он словно вспоминал что-то глубокое и давно забытое. Он не знал, он вспоминал, ему на секунду показалось, что когда-то давно он был богом. Богом, перед которым трепетали забывшиеся в своем нахальстве люди. Медленно,
