то есть) не все дома.
Сжав зубы, я доползаю до подъезда, поднимаюсь в лифте на свой этаж. Люся встречает меня прямо в дверях. Явно сторожила, высматривала меня в окно.
Когда я переваливаюсь через порог, Люся сразу бросается заботливо стягивать с меня пальто. Когда я с тяжким вздохом плюхаюсь на пуф, дочь падает передо мной на колени и с подобострастным видом стаскивает с меня ботинки. Видел бы нас школьный психолог! Точно бы решил, что у нас в семье тирания и террор.
Люся нацепляет на меня тапочки, заискивающе смотрит в глаза. Я принюхиваюсь. В квартире отчетливо пахнет чем-то горелым.
– Ты что-то готовишь? – с тревогой спрашиваю я.
– Уже приготовила, – гордо сообщает Люся. – Яичницу.
– По-моему, ты ее сожгла.
– Нет, с ней все хорошо.
– А почему тогда горелым пахнет?
– Это рубашка. – Люся сникает. – Понимаешь, мне очень хотелось тебя как-нибудь порадовать, потому я сняла белье с сушилки и стала гладить. У меня, между прочим, сначала очень хорошо получалось, но потом меня Ариана отвлекла. Она позвонила и потребовала немедленно прислать ей домашку по математике. – Люся красноречиво закатывает глаза. – Такая бестолковая! Ужас! Я ей говорю: спиши с решебника, а она ноет: «там ничего непонятно, пришли мне лучше свое решение». Я кричу: «да я сама с решебника списала, все там понятно». Но Ариана как будто не слышит. Канючит, как маленькая: «ну, пришли фотку своего решения, тебе трудно, что ли?» Вот я пока с ней препиралась, рубашка и задымилась.
– Сильно, что ли, прожгла? – уточняю я. – Покажи!
– Ой, а я ее уже на поделки пустила, – дочь чешет затылок. – Мне как раз в мой картонный домик нужны были занавески, я из рубашки и наделала. Вообще, не расстраивайся, мам, эта дурацкая рубашка мне никогда не нравилась. Ты давай лучше переодевайся, и идем кушать, пока яичница не остыла.
Люся стаскивает меня с пуфа, вталкивает в комнату. Я окидываю взглядом дочкин домик, стоящий на столе. Ну да, шторки из рубашки вышли прехорошенькие. Главное, теперь не думать, сколько та рубашка стоила. Я подхожу к домику ближе, заглядываю внутрь. Так, погодите. Кроме штор в доме теперь появились еще и коврики. И ткань, из которых дочь их вырезала, подозрительно напоминает ее теплые колготки.
– Люся! – зову я. – Иди сюда.
Дочь этот момент уже гремит на кухне тарелками, потому не откликается на призыв.
– Люся! – зову я еще раз – громче и строже. – Лю-ю-юсь!
Звон тарелок стихает, и некоторое время из кухни не доносится ни звука. Затем личико дочери все же появляется в дверном проеме.
– А?
– Ты из чего коврики в свой домик делала?
Взгляд у дочери начинает бегать из стороны в сторону, лицо идет пятнами.
– Э… не помню уже, – мямлит Люся. – Наверное, из старых шорт.
– Нет, Люся, это не из шорт. Это колготки, которые я подарила тебе на Новый год.
– Разве? –
