еще моложе. Слышал, что стариком ты стал лишь последнюю декаду лет. Я лишь хочу узнать, о султан, кто из вас заложник контракта по-настоящему: ты или «исполнитель».
– И ты мне лжешь, шайтана сын, – старик ухмыльнулся и обернул лицо к собеседнику. – Тебе это знать необходимо не за этим. Ты сам хочешь кому-то даровать проклятие мое. Я расскажу, но лишь для того, чтобы и ты сам испугался своего намерения, если хоть что-то доброе еще осталось в этом смраде, что ты кличешь душой.
Когда я казнил колдуна, я думал, что обхитрил самих Галла. Я был наивен. Не прошло и трех лет, как царство мое горело у меня на глазах. Все, что я строил, и всех, кого я любил, – все превращалось в песок, прах и золу. Огонь пожрал и меня. Но я не увидел ни света, ни тьмы. Я будто моргнул. Когда я вновь открыл глаза, то был уже далеко от своих прежних пустынь, в месте, где ни я никого не знал, ни меня. Я увидел, что помолодел на год. Прошло еще несколько лет, пока я скитался по незнакомым городам, слушая то торговцев, то воинов, то рабов, то ветра пустынь. Когда в новом городе я захотел остановиться, то меня схватила стража, обвинила меня в родстве со мной же. По их мнению, я был сыном тирана Двух Пустынь, как они назвали меня. Меня казнили. И снова новый город. Я был так глуп, но так обрадован. Я подумал, что это и значит «все время мира». Я пустил миф, что в царстве Двух Пустынь есть жизнь, что дарует бедняку богатства, а богачу – успокоение. Я пустил миф, что сам являюсь потомком рода мудрейшего царя тех мест. Султана Ахмеди. Я поднимал бунты, я сжигал города, а на месте пепелищ строил новые. А затем приходили новые варвары, и все начиналось вновь. Я сотни лет блуждал между людьми всех континентов, узнавал секреты, познавал мудрости, созерцал рассветы идей и закаты империй. Пока не пришли первые пророки Всевышнего. Тогда я узнал, что был не прав и как сильно я изжег свою душу. Узнал, но не поверил. Лишь последний из пророков даровал мне зрение, и я понял все. Тогда я понял, кто был тем колдуном и какую цену я заплатил за все. Я надеялся, что если я смог познать суть, то смогу познать и смерть, и прощение. Как я ошибался. Моей душе нет места там, где есть Всевышний. Я убивал себя и жил целый год лишь для того, чтобы заслужить прощение в Его глазах. Поклялся сам себе, что не постарею ни на год, пока не услышу, что прощен. Я продолжал нести Его слово, продолжал дело Его пророков, соблюдал все Его заповеди. Но как может человек, отдавший душу Иблису, нести свет в мир? Как может тьма явить добродетель? Тогда я решил убивать себя, пока не приду к самому началу. Я душил себя в утробе женщины, что должна была стать мне матерью, но я так и не познал главного – смерть и упокоение, пусть даже в аду.
Прошло уже тысячелетие и больше. Мир менялся быстрее, чем я успевал его познавать. На Востоке говорили о лечении, а на Западе уже собирали новые механизмы, дарующие лишь смерть. Когда на Севере думали о самопознании и умиротворении, Юг взрывался бунтом и новым хаосом. А затем они менялись. Я создавал свои компании, строил свои машины, писал свои книги и смотрел, как они превращаются
