полоснула молния, и канонада загрохотала со всех сторон. Гордей торопливо поднялся и пошёл в дом.
– Что-то ты без аппетита? Али невкусно тебе? – Гликерия обиженно смотрела на тарелку с куриной лапшой.
Утопив в миске ложку, Гордей задумчиво гонял по золотистому бульону куски розового мяса, содранного с птичьей голени. Уж как она старалась, чтоб мужу угодить, с вечера тесто подготовила, яиц не пожалела, десяток вбила. Замесила, раскатала, тоненько порубила, на полотенце рассыпала, дала высохнуть. Жирный бульон из старой квочки получился, наваристый. Лапша в нём словно из кукурузной муки, жёлтая, аппетитная; даже есть жалко. Она и не ела, мужа ждала. А он, вроде, и не замечает стараний её. Сидит отрешённый, словно пыльным мешком кто по голове ему тюкнул.
– Слышь, Гордей?! – не получив ответа, прикрикнула Гликерия. – Уж не заболел ли?
– Здоров.
Гордей зачерпнул бульон и принялся есть. Гликерия всматривалась в его лицо, стараясь понять: вкусно ему, али нет. Но каменное выражение не подавало никаких признаков удовлетворения.
Вычерпав всё, Гордей отодвинул миску, вытер губы полотенцем и встал.
– Спать пойду.
– Не рано ли? Восьмой час только.
– Сонливо что-то. Усталь навалилась.
– Может, на погоду?
– Видать, на погоду.
Покинув кухню, Гордей плотно притворил за собой дверь, ведущую в жилую часть дома. Короткий коридорчик имел углубление с левой стороны в виде небольшой ниши, в нише за шторкой располагался широкий диван. Напротив находилась комната Вовки с Лёнькой, заканчивался коридорчик просторной светлицей с окнами во всю стену. Это их с Глушей личное пространство. Из светлицы шла дверь в комнату Аннушки.
Гордей постоял минуту в коридоре, подумал и отодвинул занавеску. Широкий диван с горкой подушек служил местом дневного отдыха Гликерии. Плюшевое покрывало манило теплотой и уютом. Гордей задвинул за собой занавеску, стянул с ног сапоги и лёг, отвернувшись к стенке.
Картина расстрела не выходила из головы. Что это было? Сон, явь, бред? Пусть не отчётливо, пусть в тумане, но он видел расстрельную команду и людей, в затылки которым целились офицеры с расстояния менее метра.
За окном раздавался глухой рёв надвигающейся стихии. Небо гудело, освещая вспышками молний серые сумерки. Вряд ли удастся заснуть в такую бурю. Он услышал лёгкий трепет занавески и почувствовал спиной холод, будто от двери подул сквозняк. Кто-то прошёл за его спиной и сел на край дивана. Он хотел обернуться, посмотреть в ту сторону, но голова оказалась тяжёлой, как стопудовая гиря. Сердце колотилось так, что от его ударов в ушах стоял гул. Но даже сквозь него он расслышал низкий хриплый голос:
«Прими дар».
Гордей дёрнулся, отрывая голову от подушки. В свете сверкнувшей молнии он увидел серую тень. Размытый силуэт. Тёмное пятно смотрело
