за руль и вставив ключ в замок зажигания, он хотел было перекреститься, но вместо этого три раза сплюнул через плечо и, надавив, резко повернул ключ. Двигатель судорожно дёрнулся, стартер натужно завыл.
Его охватила тоска. Рутина засасывала, а хотелось разнообразия, но кардинально менять что-либо в своей жизни он не собирался. Всё ограничивалось лишь изменениями внешнего вида: он то отпускал, то брил бороду, сделал несколько татуировок, обрил голову, купил пару модных шмоток, но так и оставался для всех Гогой-Магогой. Даже попытка изменить манеру поведения не помогла ему отделаться от прилипшей со времён лихой молодости клички.
Ему всегда была свойственна излишняя торопливость. И раздражающая неразборчивость. С годами ничего не поменялось. Мутирующие навыки выживания свели на нет значение опыта. Да и хрен с ним, с опытом. Ему некому его передать, детей нет и не будет. К чему ему дети? Вон у Зинки трое оболтусов, и что за радость? Вечная головная боль. Так ей и надо. Дом присвоила, зараза. Чтоб ей…
После двадцатисекундного трепыхания двигатель всё-таки завёлся. Дорога встретила едким запахом дизельных выхлопов и пыльной позёмкой, переметавшей узкие улочки посёлка.
Он был заражён дорогами. Большими, малыми, морскими, звёздными и даже горными. На них он становился бездомным, таким и был на самом деле. Выезжая из посёлка на широкую дорогу, ему неожиданно пришло в голову, что было бы неплохо, чтобы она привела его туда, где бы его ждали. Как в детстве, не отвлекаясь, не суетясь, привычно копошились на кухне, нет-нет, кидая взгляд в окно, прислушиваясь к шагам, а вдруг… Он сжал руль и «добавил газу».
К обеду распогодилось, солнце палило нещадно, прогревая воздух до обещанных температурных высот. Лицо Григория покрыли мелкие капельки пота, которые сливались в струйки и стекали, щекоча кожу лица и шеи. Григорий крутил баранку, изредка протирая лицо обрывком старой рубахи. Жара становилась невыносимой, он чувствовал спиной, как сзади по спецовке расплылось мокрое пятно. Не отпуская руль, он расстегнул одной рукой молнию и почесал волосатую грудь.
Впереди показалось окружённое невысоким кустарником озеро. Григорий свернул с дороги и притормозил у развесистой ракиты. Поодаль на белом покрывале загорали две девушки. Одна из них нехотя подняла голову, посмотрела на подъехавший автомобиль без особого интереса и тут же уткнулась в лежащую перед ней книжку. Заглушив мотор, Григорий вышел из машины и огляделся.
Это было не озеро, а глубоко врезавшийся в берег залив, русло старицы, отгороженное от основной акватории косой. Вытянутая коса переходила в остров, вокруг которого болталось несколько ветхих судёнышек. Тихая заводь – отличное место для рыбалки. В центре затона колыхалась всего одна лодка со спящим рыбаком; широкая соломенная шляпа съехала на упирающийся в удило подбородок.
Скинув спецовку, Григорий направился к затону. Мелкий песок приятно шуршал под ногами. У самой кромки воды валялось железное детское ведёрко, и возвышались осыпавшиеся песочные башенки. При виде их странно устроенная память напомнила Григорию, казалось бы, совсем незначительное
