чувствуешь себя виноватой.
– Пожалуй.
– И что, по-твоему, тебе следует делать?
Три темные сосны частично скрывают ворота перед домом через дорогу.
– Не знаю. Сидеть дома и грустить из солидарности?
– Это обрадовало бы твоего отца?
Ну как тут не рассмеяться?
– Только если я при этом буду работать. Иначе он счел бы такие посиделки пустой тратой времени, тогда как я должна пытаться получить повышение.
Я снова пускаюсь в путь, не желая вдаваться в подробности. Люди с хорошим чувством такта не стали бы развивать эту тему, понимая, насколько она деликатная. Но, видимо, Джихун не из их числа.
– Он хочет, чтобы ты добилась успеха.
– Можно и так сказать. – У меня такое чувство, что я могла бы обмотаться гигантским красным флагом, чтобы предостеречь Джихуна, но он проигнорирует и этот знак, лишь бы докопаться до сути чего-то, что он считает важным.
Мы поворачиваем налево и попадаем в небольшой парк. Я бы никогда не отважилась пойти туда ночью одна, но с Джихуном чувствую себя в безопасности. Мы шагаем по ярко освещенной тропинке, пока она не упирается в березовую рощицу. На мгновение я останавливаюсь на развилке, прежде чем решаюсь идти напрямик.
– Мои родители хотят того же самого, – говорит он наконец. – Чтобы я добился успеха. Ты знаешь, что моя мать и мать Ханы – сестры?
– Знаю. Они похожи?
Он издает неопределенный звук, который я принимаю за согласие.
– Я вырос в Пусане, но еще подростком мечтал получить художественное образование в Сеуле. Мои родители были против этого. Они хотели, чтобы я остался в школе, а потом поступил бы на стабильную государственную службу, которая кормила бы меня всю оставшуюся жизнь.
– Ты живешь в Сеуле, так что, полагаю, проигнорировал их пожелания?
Джихун пинает камешек, попавшийся под ногу.
– Когда я уехал, было много драмы. Мать целый год отказывалась разговаривать со мной. Всякий раз, когда я звонил домой, отец говорил мне, как он разочарован моим выбором.
– Тем не менее ты стоял на своем.
– Да. – Джихун снимает кепку и проводит рукой по волосам. – Было тяжело, но я знал, чего хотел. Я завел друзей и с ними начал двигаться к мечте.
– Что теперь говорят твои родители?
Он рассмеялся.
– Я сделал карьеру для себя, но в моей сфере высокая текучесть кадров. Родители все еще думают, что мне следовало устроиться на государственную службу.
Это заставляет и меня рассмеяться.
– Ох уж эти родители.
– Ты сейчас ничего не можешь сделать для своего отца. Тебе не за что себя винить.
– И все же чувство вины не отпускает. – Время около одиннадцати, и теплая ночь в сочетании с отсутствием людей вокруг делает меня более открытой, чем обычно.
Джихун, чуть склонившись, прижимает плечо к моему.
– Сердца – странные
