Христос не может отвалить этот камень арабско-еврейской вражды. В общем, мы ехали мимо пещеры Лазаря, Боуи пел о Лазаре, а я своим коттеджем, которым была забита моя голова, думал: странно, Лазарь – единственный в мире человек, который почти документально побывал там и вернулся, почему же он никому не рассказал про «там»? Там ничего нет? Нечего рассказывать? Ничего не запомнил? Там так страшно, что нельзя рассказывать тут? А вот та очередь, что я видел, когда был там, – это и есть то самое «там» или это все-таки было здесь?
Говорят, Лазарь прожил еще тридцать лет после того, как Иисус Христос сказал ему: выйди вон. Выйти-то он вышел, но никому ничего не рассказал.
Вместо него спустя много лет это рассказал Дэвид Боуи в своем Blackstar. Ну не совсем рассказал – там нет слов, хотя слова там есть; там нет ни вокала, ни саксофона, ни ударных, хотя все это там есть; это то, что за пределами всего, записанное умирающим Боуи и выпущенное в свет 8 января 2016 года в день его рождения. А через два дня Боуи умер. Хотя я думаю, что это он «еще раз умер». А первый раз он умер, чтобы услышать все то, что он спел в Blackstar. То, что за гранью Бога. Ну если ты, конечно, вообще есть.
Встань и иди
Мы спускались в Иорданскую долину. Природа – хотя нет, это нельзя было назвать просто природой. Это было похоже на проповедь. Величественную и бесплодную. Бесполезную, как и все проповеди. Ну потому что когда ты говоришь мне «покайся» – я не понимаю, что ты имеешь в виду. И ты тоже не понимаешь. Ты – это Бог. Ну если ты, конечно, есть.
Даже не так. Грех этот твой. И каяться нужно тебе. Но ты не будешь этого делать, ты же – Бог. Если ты вообще есть.
На стенах справа громадными цифрами кто-то старательно отмечал уровень нашего – ну или твоего – грехопадения: +500 метров выше уровня моря; +400; +100.
На цифре «0» зазвонил Моцарт. Соната № 11, часть третья, Rondo alla turca. Вера. Ну после гиюра она стала Эстер, но для нормальных людей так и осталось Верой. Той самой истинной верой, которую обрел Ицхак сначала за стойкой бара «Рéга», а потом в моей полуторакомнатной квартире на Дорот Ришоним, 5. Той, с глазами тефах аль тефах размером с кипу. Той, что родила Ицхаку дочь. Девочку назвали в честь маленького бога без сисек – Светой.
Ицхак по-прежнему сидел в тюрьме, Вера растила дочь одна и надеялась, что, когда придет время, у Светы вырастут сиськи, потому что девочкам в этом мире без сисек – никак. Я как мог помогал им, и вот сейчас – на отметке «0» – Вера позвонила и сказала, что Света впервые встала на ножки и сделала первый шажок. А потом упала. «Талифа Куми», – сказал Свете Иисус Христос. Ну, в смысле: встань и иди. «Охуеть», – сказал я. Ну, в смысле – поздравляю. «Аллилуйя», – сказал Леонард Коэн. Маленькая девочка Света сделала еще один шажок, опять упала и заплакала так, что было слышно во всей Иорданской долине. «Встань и иди», – сказала дочери Вера.
На глубине тысячи поцелуев
– У тебя дочь есть? – спросила Майя через алеф.
Пришлось
