ничего нового не скажешь мне, – уверенно бросил ему Актей и выплюнул с презрением: – Пешка!
Каждый в Ауксилии понимал, чем обернётся разговор. И всё же, никто не проронил ни слова, оттягивая неизбежное. Так спокойнее. Галактион об этом даже не задумывался, и превентор это знал.
Учитель всё также смотрел на архонта, как на простого смертного из плоти и крови. Пытался пробудить в нём то человеческое, что осталось.
Селевк не стал противиться, лишь мысленно настраивал себя на худший исход. Он отказывался верить, что Киаф, уже вкусивший божественной мощи, отречётся от своего предназначения. Безумцам не писан закон, общий для всех. К морали они глухи.
– В погоне за мощами Неназываемого ты потерял всё! – начал магистр строго, вставая боком.
Его пальцы ощупывали позвонки, являвшие собой древко секиры. Биомантий рвался из рук в бой.
– Кроме тебя и твоей сестры никого не осталось.
– Ошибаешься, магистр, – покачал головой Ламбезис.
Потеряв единицы, он приобрел сотни. Тысячи. А со временем число легко могло перерасти в миллионы. Войско, которое не победить. Войско, которое очистит от скверны весь прогнивший мир.
– Базилевс распорядился стереть Горидов с лица земли. Мы повиновались, как и всегда. Ты изгнан из Храма Бурь.
– Шайка прихлебателей, – высокомерно отозвался архонт.
Жрецы изнежены изобилием. Они погрязли во грехе. Наоборот, Актей был рад, что больше не имеет отношения к хиреющим потомкам «лучших среди магов».
– Больше ты не властвуешь над Рамхидой.
– Это пока.
Власть приобретается и теряется. Архонт – человек, от природы одарённый и заточивший свой ум в лучших мусейонах Деспотата. Он понимал это даже больше, чем многие базилевсы. Его новая вотчина – Саргузы и прилегающие территории. Придёт час триумфа, и весь обновлённый мир будет чествовать его как нового владыку. Светоча, показавшего новый путь обеим половинам Аштума.
Голос Галактиона становился всё злее, отдавая скрежетом стали.
– Твоя семья перебита. Ваши имена вычеркнуты из истории мира. Ты больше не муж своей жене, не отец своему сыну.
– Я был готов на эту жертву с самого начала!
Любовь для потомственного аристократа – пустой звук. Брак по расчёту с ней не имеет ничего общего. Его жена стала просто придатком к его семье. Выгодным приобретением, не более того. А ребёнок от этой женщины, по разумению Актея, – самый никчёмный способ оставить след в мире.
Он был нацелен его пошатнуть, перекроить, сделать по-настоящему слаженным. А семья, дети – удел тех, кто неспособен на большее. Тех, кто готов уйти в никуда тихо, отдав свою жизнь на заклание ради шансов потомков на лучшую долю. Ламбезис видел в наследниках не больше, чем прихоть. Ибо знал: он изменит саму Жизнь. Это главное.
Истинный катарсис для него лежал в совершенно иных плоскостях. Вот, что
