в синем оставался недвижим. И тем не менее, в любой момент был готов перейти к решительным действиям – чуть что не так. Террорист внимательно слушал каждое слово пленного старика. Следил, чтоб от их договоренности понтифик не ушел ни влево, ни вправо. А где-то и направлял, держа особую ментальную связь с Папой.
– Этот день войдет в историю Аштума как первый, открывающий эпоху Семи Лун. Время, где больше нет места мракобесию, давешним заблуждениям, ереси. Нет места Свету и Тьме. Нет места Церкви Равновесия. Ибо вся наша вера – это ложь.
Уже на этих словах толпа должна была освистать Папу Цимского. Закидать безвольного старика тухлыми помидорами, облить помоями, обдать проклятиями, принизить последними площадными словами. Но горожане молчали. Они не верили своим ушам. Ибо то, что довелось услышать, шло из уст самого верховного понтифика.
Заявления диссонировали с фигурой того, кому они принадлежали.
Тем не менее, люд слушал Аркадия III. Причем – внимательно.
– Идолы живы, покуда в них верят. Равновесие – просто миф. Клир заставил мирян поверить в это, чтобы прибрать к рукам блага Западного Мира. Злато и земли. То же самое – Свет и Тьма. В первую очередь. Они получили от гармонистов куда больше, чем могли бы дать при всем желании. Это главные бенефициары.
Во всем Аштуме нет еще одного такого места, где разоблачение Церкви Равновесия бы звучало также пронзительно, возмутительно и ядовито. Дельмейский Деспотат усердно готовился к унижению Противоположностей.
Апогей же их замысла происходил здесь – в Вечном Городе, у ворот собора Святого Самуила. В самом эпицентре давешней религиозной заразы. Та имела в долгосрочной перспективе последствия куда хуже любой чумы. Даже нынешней.
– Лучше однажды познать горькую правду, чем всю жизнь провести в неведении. Уйти в никуда совершенно слепым, – продолжал Аркадий III. – В конце пути никто из нас не увидит горы Мидал и близко. Её попросту… не существует. Как и не существует ничего хоть сколько-нибудь похожего на неё. А значит, нет ни рая, ни ада, ни даже Чистилища, обещанного всем и каждому Светом и Тьмой.
Глаза многих среди тысяч и тысяч собравшихся мигом потухли. Цимляне жили в Материальном Мире, как могли, настолько праведно, насколько вообще удавалось. И все, так или иначе, с надеждой смотрели в будущее за гробовой доской. Сказанное понтификом горожане, так или иначе, поняли верно.
После смерти они проваливаются не иначе как в пустоту.
Кого-то горькая правда страшила. А кого-то – пьянила.
Если внеземного надзирателя над головой не висит, чего бояться человеку окромя пресловутой буквы закона? Впрочем, земная власть этим утром показала свою несостоятельность ровно также. Где нет порядка, обязательно просочится анархия.
Дело считанных дней. Если не вовсе часов. Ибо Цим огромен…
– Свет и Тьма – сущности за гранью божественного, без сомнения. Они не имеют ничего общего с дельмейским Пантеоном, – декламировал Папа. –
