верховный понтифик сказал:
– Лишь Боги дельмеев были всегда честны по отношению к люду. Свет и Тьма им не ровня. Пантеон здесь, вернулся в Аштум. Боги восстановят порядок, напомнят Западу, что есть истинный Порядок. Равновесие. Власть Людей и Власть Богов. Будущее неизбежно. Его надлежит встретить в озарении, на стороне правды – и воздастся! Мы обретем свое место в новом мире, Лучшем Мире. Все мы…
Это было последней каплей. Ор поднялся над соборной площадью. Ненависть закралась в сердца горожан. Зараза эта передавалась от одного к другому. У каждого своя причина имелась – и все они стекались в одно бессознательное настроение.
Цимляне освистывали Аркадия III кто во что горазд:
– Лжец проклятый!
– Вор! Вор недостоин зваться Папой!
– Предатель Равновесия!
– Долой Церковь!
– Серость по тебе плачет, гнида!
Рано было и надеяться, что хоть кто-нибудь в толпе восславит мигом Пантеон. Еще не время. Сначала люди должны свыкнуться с осознанием неведения, в котором жили. Путь к смирению лежал через безумие и бардак.
Началась толкотня. Кто пытался поскорее убраться с площади, кто – прорваться в Собор Святого Самуила. В давке люди, и без того ослепленные яростью, зверели в край. Одни пихали друг друга, переходя на кулаки. Где-то бедолагу пырнули на ровном месте. В глубине толпы раздался выстрел.
Защищать папской гвардии было некого, кроме себя. Они выставили перед собой алебарды, отгоняя особенно буйных горожан.
Глаза Аркадия III налились печалью. Папа Цимский, если еще имел право себя так называть, прекрасно понимал, что сотворил. Сам он не верил в то, что поведал народу, – попросту отказывался. Напрасно, впрочем. Верховный понтифик самолично подорвал фундамент Церкви Равновесия. Добром это кончиться не могло.
Старик захныкал, горбясь на парапет. Губы его дрожали. Он бормотал под нос:
– Простите!.. Простите меня…
Он провалился в собственное сознание, не видя больше той суматохи, что началась на площади у собора. Ему попросту не хотелось жить. Маг в синей мантии не мог дать ему отойти на ту сторону. По крайней мере, так рано.
Все это время фигура в балахоне внушала Папе Цимскому, что надлежит сказать, и как. Чародей был не дурак и никогда не исключал человеческий фактор. Потому без задней мысли прибегнул к мороку, являясь даровитым психомантом.
Язычник играючи управлял верховным понтификом. Прям как чревовещатель куклой. И так выполнил миссию, поставленную перед его группой самим базилевсом.
Его театр кукол не ограничивался душещипательным, чистосердечным признанием старика в злодеяниях Света и Тьмы. Судьба Аркадия III была предрешена – ему не жить. Но и не умереть мучеником. Гибель должна была выглядеть как осознанный выбор.
Натурально.
Дельмей в синем продумал выступление Папы Цимского до мелочей. Аркадий III – первая личность во всем Западном
